Полтора килограмма соли. Татьяна Леонтьева

обижается на вас. Зря вы так.

      – Да я сама уже не знаю, что делать! Как бы это все загладить.

      – Ну давай что-нибудь устроим, – задумалась Наталка и пошевелила аккуратненьким носиком. – Давай подарим ему что-нибудь.

      – Давай! Только что?

      Наталка прыснула:

      – Резиночки. Давай подарим ему резиночки для хвоста!

      Мы свернули к ларькам со всякой китайской ерундой и долго изучали витрины.

      Собрав по карманам мелочь, мы приобрели набор резиночек для детских косичек. В целлофановом пакетике сияли красные, зеленые и синие кружочки. Я спрятала их в сумку, с облегчением улыбаясь.

      Но случай не представлялся, всякие конкурсы и семинары кончились, Ярославцев в Писательскую не звал… Ну и понятно, что Коваль к нам больше не заглядывал. А уже приближался конец учебного года.

      – Давай, слушай, Ната, сами сходим к писателям. Надо же отдать резиночки, – предложила я.

      – Конечно пойдем! – обрадовалась Наталка.

      И мы собрались в Писательскую.

      По пути купили шоколадку. Некоторое время не решались зайти и мялись у дверей.

      – А вдруг там нет Коваля? – спросила Наталка шепотом.

      – Не, тогда не будем дарить. Надо лично, – решила я.

      – Ну как хочешь. Только заходи сначала ты.

      Я протиснулась в дверь и первым делом увидела Коваленку. Он сидел у окна и что-то читал. Вообще было тихо, все, кто там еще присутствовал, чем-то были заняты. Ярославцев работал над журналом.

      – В гости? – заметил нас Коваленко. – Кеша, к тебе твои девушки пришли.

      – Сейчас-сейчас, – отвлекся Ярославцев от рукописей. – Леш, угости их кофе, пожалуйста.

      Коваленко схватил кофейник, приподнял крышечку и, видимо, обнаружил там застывшую жижу.

      Откашлялся, подхватил кофейник и вышел, наверное, в туалет – сполоснуть.

      Мы ринулись к Ярославцеву:

      – Иннокентий Саныч! Иннокентий Саныч! А мы тут Коваленке подарочек принесли.

      – Что за подарочек? – оживился Ярославцев.

      – Резиночки, – захихикали мы.

      – Ну что ж… Дело! – одобрил Ярославцев. – Я вам скажу по секрету, что Коваленко очень переживает… что вы так с ним… Я ему рассказал… Зря, конечно, дурак, рассказал… Так что он будет рад, я думаю.

      Мы с Наталкой приняли торжественный вид и уселись за стол.

      Коваленко вернулся, зашебуршился в кухонном углу. Мы не решались заговорить, и он молчал тоже. Потом чуть сипло объяснил:

      – Я за вами молча поухаживаю, ладно? А то болею. Завтра в Израиль еду, боюсь голос сорвать.

      Наталка дернула меня за рукав: – Амы вот…

      – А мы вот, – перебила ее я, – мы вам подарочек принесли.

      Коваленко замер, как бы не веря своим ушам.

      Наталка протянула ему пакетик.

      Ярославцев тихонько посмеивался в своем углу.

      Коваленко взял резиночки и разулыбался:

      – Спасибо. Вот синей у меня нету. Завтра в ней и поеду.

      И подмигнул мне. Мне, а не Наталке.

      29:66

      Кевич

      Да,