Теория описавшегося мальчика. Дмитрий Липскеров

он продолжал наблюдать за забегом, став болельщиком самой бледной мурашки.

      – Давай! – подбадривал он фаворитку шепотом запекшихся губ. – Не подведи, девочка!..

      Его вновь стошнило. Зеленое месиво вылилось на забег мурашек.

      – До Нового года осталось двенадцать дней! – возвестило соседское радио.

      Иван не смог посчитать, сколько дней у него забрала антиматерия. Он не ел, не пил, не существовал… Его тело решительно направлялось к смерти, а колония муравьев, живущая под шкафом, терпеливо ждала окончательного перехода вещества из физического состояние в органическое…

      А потом пришла она.

      Высокая, с крупными чертами лица.

      Она не закричала, увидев его, почти сгнившего, воняющего сгоревшим стейком и многодневными испражнениями. Она подошла вплотную, взяла Ивана за ступни ног и оттащила от батареи.

      Он открыл глаза и сквозь перевернутый бинокль смотрел на нее.

      – С Новым годом! – поздравила и взмахнула копной каштановых волос. – Ты чем-нибудь здесь питался?

      От вопроса женщины его вывернуло пустотой.

      – Я так и знала.

      Она прошла в ванную и пустила струю воды.

      Сумка, принесенная ею, была полна всем необходимым для восстановления его жизни.

      Она поставила на огонь сковороду с толстым дном, вытащила из пакета куски мяса и бросила их жарить.

      Иван учуял запах баранины, и желудок его вывернулся вакуумом.

      Она очищала и дезинфицировала его лицо тампоном, смоченным перекисью водорода, заливала загнившие раны йодом.

      – У тебя будет красивый шрам!

      Он почти не различал ее. Так, лишь силуэт в полумертвых глазах перемещался. Зато запах ее кожи ласкал ноздри. Значит, был жив.

      – Ты? – спросил.

      – Я, – ответила.

      – Настя?

      – Как хочешь…

      Его тело было иссушено. Потерявшее шестьдесят процентов веса, оно походило скорее на древние мощи, чем на тело живого человека. Поэтому она без труда подняла Ивана на руки и отнесла в ванную. Положила в теплую воду и придерживала за голову, как будто младенца купала.

      – Ты не умрешь, – приговаривала.

      – Настя? – шептал он, чувствуя, как сухая, почти бумажная кожа втягивает влагу магистральной воды.

      – Как хочешь, – повторила. – Могу быть Машей.

      – Это холодная вода или горячая? – спросил.

      – Значит, не чувствуешь…

      – Нет. Почти ничего не вижу и плохо слышу…

      – Все равно не умрешь.

      Она сунула руку под воду, и ее длинные пальцы дотронулись до его интимного места. Пальчики провели некоторые манипуляции и вернулись восвояси, не сумев оживить узбекский меч доблести.

      Он закашлялся.

      Она попросила его сдержаться и не тошнить в ванну.

      – А может, и не выживешь, – добавила.

      – Антиматерия во мне, – прошептал Иван и ухватился за край ванны. – Я проглотил ее. – Ногти на его пальцах отросли кривыми и желтыми.

      Неожиданно она склонилась