Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах. Андрей Дышев

по карте. – Будем отходить… Вот только стоит ли снова возвращаться по тропе?.. Ты не суетись, я тебе все объясню…

      Но я не мог спокойно сидеть, встал и в то же мгновение встретился глазами с Киреевым. Солдат стоял, слегка пригнувшись, недалеко от меня и, не скрывая, внимательно слушал наш разговор.

      – Вы что-то хотите сказать, Киреев?

      Он едва заметно покачал головой и, не спуская с меня глаз, медленно поднялся к Латкиным.

      – Куда ты собрался отходить, Паша? – Я осторожно потянул карту за уголок. Смысл происходящего, кажется, стал доходить до меня.

      – Домой, конечно… Понимаешь, – он поднял на меня глаза, покусывая кончик карандаша, – с этим самым Джамалом, который только что убил главаря банды, я встречался полгода назад. У нас с ним был очень интересный и полезный разговор…

      Оборин не успел досказать. Наверху что-то металлически звякнуло, затем раздался глухой стук, и, подняв голову, я увидел, как Сафаров метнулся на камни, прикрывая кого-то своим телом. Рядом, подтянув колени к животу, лежал Латкин и с испугом смотрел на сержанта.

      Бросив сумку, Оборин в одну секунду взобрался на верх «плавника», оттащил Сафарова в сторону, и я увидел распластанного на камне Киреева и его искаженное ненавистью лицо.

      – Отдай! – крикнул он, пытаясь вырвать свой автомат из рук сержанта.

      – Молчи! – зашипел Оборин и несильно толкнул солдата в грудь. Но Киреев покатился по гранитной плите так, будто его сшиб автомобиль. Потом он встал на колени и, тяжело глядя на Сафарова, прохрипел:

      – Ну ладно, мусорок, шестерка, встретимся на гражданке, поговорим…

      Он хотел еще что-то сказать, но осекся, опустил голову на колени и тихо заплакал. Плечи его вздрагивали, и с кончика носа падали помутневшие от пыли слезинки.

      Что произошло? Киреев хотел выстрелить по душманам? А Сафаров вырвал из его рук автомат?

      Дурдом какой-то! Светопреставление! Разведрота не выполняет своих обязанностей!

      Чувствуя, что теряю самообладание, я шагнул к Оборину и крепко сжал его руку выше локтя. С усилием я заставил себя говорить тихо:

      – Вот что, Паша, спускайся-ка ты вниз. Я здесь сам разберусь, куда и кому отходить. Понял?

      – Ты напрасно нервничаешь, – сказал он, освобождая руку от моей хватки. – Не вмешивайся пока в мои дела, мы же договаривались!

      – Твои дела? – вспылил я. – Наслышан я про твои дела, хватит! Теперь в роте будут другие порядки… Иди вниз, Паша, по-хорошему прошу.

      – Крови хочешь? Тебя еще не умыли?

      – Я люблю мочить бандитов, – процедил я. – Есть у меня такой маленький бзик.

      – А захлебнуться не боишься?

      – Паша, по-доброму прошу, уйди с дороги!

      – Хорошо, – неожиданно ответил Оборин и посмотрел на меня усталыми, холодными глазами.

      Я выпрямился в полный рост, передергивая затвор автомата. Было еще не настолько темно, чтобы я промахнулся с каких-нибудь ста – ста пятидесяти метров.

      Сафаров, словно мое отражение, тоже поднялся на ноги – прямо передо мной.

      – Отойди, сержант, –