Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах. Андрей Дышев

входа в который носились, гремя ботинками, солдаты, складывали у мраморной лестницы вещевые мешки, бронежилеты, похожие на рыцарские доспехи, лоснящиеся от смазки пулеметы.

      Где же вы, братцы, раньше-то были?

      – Ну, здравствуй, что ли?

      Я поднял голову. Рядом со мной стоял невысокий коренастый человек в маскхалате, кроссовках и огромных черных очках. Постриженный почти наголо, смуглый, с угадывающимися под одеждой буграми крепких мышц, он напоминал киноактера, снимающегося в вестернах.

      – Степанов? Я не ошибся, ты Степанов? – спросил он.

      – Да, я…

      – Ну, чего сидишь, черт тебя подери! Не описался от страха?

      Он наклонился ко мне и вроде бы хотел обнять. «Спасибо, товарищ Оборин, – подумал я, – что ты хоть рад моему приезду».

      Я с трудом встал. Ноги затекли, будто суставы в коленях заржавели.

      – Слушай, что это солдаты все бегают? – спросил я. – Чего всполошились? – Злая ирония помимо воли так и лезла из меня.

      Оборин остановился и удивленно посмотрел мне в лицо, а потом глянул на скалы, нависающие над ротой.

      – Видишь верхушку, похожую на трезубец? Мы там установили сигнализацию, чтобы не дать «духам» плевать на нас сверху. Так вот, пятнадцать минут назад сработала. Кто-то прошел по тропе… Видишь, денек какой? Сначала Черная Щель, потом сверху, над самой головой, беспокоить начинают… И так почти каждый день. Так что готовься, приятель…

      Я стоял как вкопанный, глядя на залитые солнцем горы. Перед глазами все плыло, кружилось, и не хватало воздуха.

      – Слушай, парень, ты что-то побелел… Перегрелся или устал с дороги? Пойдем, под кондиционером оклемаешься.

      «Да, я перегрелся, – думал я, чувствуя, что Оборин мне активно неприятен. – Озерцо, песочек… Где-то свинцовый душ, и кровь льется по броне, а тут сигнализация, как в сбербанке, кондеры… Что ж, замена – святое дело…»

      – Да брось ты чемодан! – услышал я как издалека. – Дневальный поможет.

      На перекладине, установленной в фойе кемпинга, тренировался солдат. Красный от натуги, он с сопением отрывал от пола собственное тело плюс пудовую гирю, подвешенную к поясному ремню. Услышав Оборина, он спрыгнул, снял с ремня гирю, облегченно выпрямился, взял мой чемодан и понес по коридору.

      – Вот моя комната, – Оборин открыл настежь дверь, пропуская меня вперед. – Теперь она твоя. Ложись на койку, там свежее белье, и отдыхай. Ужин в девятнадцать ноль-ноль. Я предупрежу, тебе принесут.

      Он хотел выйти, но я взял его за руку.

      – Подожди… Ты знал Блинова?

      – Капитана? Если не ошибаюсь, это командир мотострелкового батальона?

      – Ты его хорошо знал?

      Оборин внимательно посмотрел на меня, нахмурился и, не сводя с меня глаз, покачал головой.

      – Нет, друзьями мы не были…

      – Жаль, – глухо ответил я и сел на стол.

      – Я тебя не понимаю. Почему ты так спрашиваешь о Блинове?

      – Почему? – Я выдавил из себя