Наложницы: Гарем Каддафи. Анник Кожан

он указал мне на звонок возле магнитофона. Я нажала. И тотчас же появилась Мабрука.

      – Дай этой маленькой потаскухе ДВД-диски, пусть она учится своей работе!

      Через пять минут Сальма принесла в мою комнату ДВД-проигрыватель, позаимствованный у другой пленницы, и стопку дисков.

      – Держи, это порно. Внимательно смотри и учись! Хозяин разозлится, если ты не будешь в курсе. Это твое школьное домашнее задание!

      О боже мой, школа… Это было уже так давно. Я приняла душ. Амаль устроилась на соседней кровати, хотя у нее была своя комната. Прошла уже целая неделя, а я ни с кем не разговаривала, и я больше не могла выносить одиночество и страх.

      – Амаль, я не понимаю, что я здесь делаю. Это не моя жизнь, это ненормально. Мне все время не хватает мамы. Могу ли я хотя бы позвонить ей?

      – Я поговорю с Мабрукой.

      Изнуренная, я заснула.

      В дверь моей комнаты постучали, и внезапно вошла Сальма.

      – Поднимайся, в чем есть! Быстро! Твой хозяин хочет тебя!

      Было 8 часов утра, я поспала всего несколько часов. Похоже, Каддафи тоже только что проснулся. Он еще был в кровати, с взъерошенными волосами, и потягивался.

      – Иди сюда, потаскуха! – Сальма грубо толкнула меня. – А ты принеси нам завтрак в постель. – Он сорвал с меня спортивный костюм и яростно набросился на меня. – Ты смотрела фильмы, шлюшка? Ты теперь должна все уметь!

      Он рычал и везде меня кусал. Он опять меня изнасиловал. Потом встал, чтобы съесть зубчик чеснока, из‑за которого у него постоянно воняло изо рта.

      – Пошла вон, потаскуха.

      Выходя, я встретилась с Галиной и двумя другими украинскими медсестрами, которые входили в его комнату. И в это утро я поняла, что имею дело с сумасшедшим.

      Но кто об этом знал? Папа, мама, ливийцы… Никто не знал, что происходит в Баб-аль-Азизии. Все они испытывали черный страх перед Каддафи, потому что сопротивляться ему или критиковать его было равносильно приговору к тюремному заключению или к смерти, ведь он действительно наводил ужас, даже когда его называли «папа Муаммар» и пели в его честь гимн перед его фотографией. И после этого представить, что он со мной сделал… Это было так унизительно, так оскорбительно, так невероятно! Вот именно! Это было просто невероятно! Значит, никто мне не поверит! Я никогда не смогу рассказать свою историю. Потому что это был Муаммар, и, кроме того, что я обесчещена, меня еще и примут за сумасшедшую.

* * *

      Я перебирала в уме все эти мысли, когда в комнате появилась Амаль.

      – Пойдем, не сиди здесь, прогуляемся!

      Мы двинулись по коридору, поднялись на четыре ступеньки и оказались в просторной, хорошо оборудованной кухне, стена которой была украшена плакатом с изображением молодой брюнетки, чуть старше меня. Амаль сказала, что это Ханна Каддафи, приемная дочь полковника. Я только позже узнала, что в 1986 году ложно объявили о ее смерти во время бомбардировки Триполи по приказу Рейгана. Но в Баб-аль-Азизии