Наложницы: Гарем Каддафи. Анник Кожан

танцевать. Затем курить. Потом с помощью визитки собрал мелкую белую пудру. Взял тонкую бумагу, свернул ее в трубочку и вдохнул пудру через нос. «Давай, делай, как я! Нюхай, потаскуха! Нюхай! Ты увидишь результат!»

      Мне обожгло горло, нос, глаза. Я закашлялась, меня затошнило. «Это потому, что ты мало нюхнула!» Он намочил слюнями сигарету, обкатал ее в кокаине и медленно поджег, заставляя меня делать затяжки и заглатывать дым. Мне было плохо. Я была в сознании, но без сил. «А теперь танцуй!»

      У меня кружилась голова, я не знала, где я, все было расплывчато и туманно. Он поднялся, чтобы хлопать в ладоши, отбивая ритм, и снова засунул мне в рот сигарету. Я рухнула, а он зверски меня изнасиловал. Еще. И еще. Он был возбужденный и неистовый. Иногда он вдруг останавливался, надевал очки, брал на несколько минут книгу, потом возвращался ко мне, кусал меня, сдавливал мою грудь, снова меня брал, перед тем как пойти проверить электронную почту или сказать пару слов Мабруке и снова на меня напасть. У меня опять открылось кровотечение. К пяти утра он сказал мне: «Убирайся!» Я вернулась к себе – плакать.

* * *

      Поздним утром Амаль пришла предложить мне позавтракать. Я не хотела выходить из комнаты, видеть кого-либо, но она настояла, и мы поели в кафетерии. Пятница, день молитвы. Нам подали кускус. Потом я увидела, как вошла группа молодых людей, улыбающихся и чувствующих себя весьма непринужденно. «Это новенькая?» – спросили они у Амаль, заметив меня. Она кивнула, и они представились, очень любезно: Джалал, Файзал, Абдельхаим, Али, Аднан, Уссам. Потом они направились в комнату Вождя. И это был тот день, когда я второй раз в жизни испытала шок. Это навсегда осквернило мой взгляд на жизнь. И я вам это рассказываю с камнем на сердце. Я сдерживаюсь, потому что дала себе слово и потому что вы должны понять, почему этот монстр обладал полной безнаказанностью. Ведь эти сцены настолько жестокие, их так неловко описывать, они настолько унизительны и позорны для свидетеля, что последний превращается в соучастника. Никто не смог бы взять на себя риск рассказать об извращениях типа, который владел жизнью и смертью любого человека, который осквернял всех, кто имел неосторожность к нему приблизиться.

      Меня позвала Мабрука: «Одевайся, хозяин ждет тебя». На ее языке это означало: «Раздевайся и поднимайся наверх». Она вновь открыла передо мной дверь, и моим глазам предстала ужасная картина. Обнаженный Вождь насиловал парня по имени Али, в то время как Уссам, переодетый в женское, танцевал под звук той самой томной песни. Я хотела развернуться, но Уссам крикнул: «Хозяин, пришла Сорая!» – и дал мне знак танцевать с ним. Меня словно парализовало. И тогда Каддафи рявкнул: «Подойди, потаскуха!» Он отшвырнул от себя Али и с яростью набросился на меня. Уссам танцевал, Али смотрел, и второй раз за последние несколько дней мне захотелось умереть. Они не имели права делать это со мной.

      Потом вошла Мабрука, приказала парням выйти, а хозяину остановиться, так как у него было срочное дело.