Возвращение домой. Ди Мершери

ноги – ватные. Пью воду, чтобы прогнать неприятные ощущения после разговора. К подобным выпадам отца я уже привыкла, меня не сильно задевают его оскорбления. Случайно пролитая вода оставляет на пыльно-розовой толстовке темное пятно. Выругавшись, осознаю, что снова не была с отцом достаточно дерзкой, чтобы донести все свои чувства.

      Звоню Рите – гудки есть, но она не отвечает. «Да что же это такое?» – обращаюсь к Вселенной, но вижу лишь пожелтевший ажурный потолок из пенопластовых плит.

      Окончательно расслабиться мне помогает ванна с пеной, которую я, слава богам, могу здесь организовать. В дополнение к неудавшемуся дню идет бутылка вина в качестве комплимента. Припасенная на тяжелый день, она скрашивает жалкое одиночество. Ощущаю веселье, граничащее с пьянством. Поскольку музыки в квартире нет, я включаю ее на телефоне. Под спокойные ритмы Ланы дель Рей меня почти уносит в сон. Хватаю телефон, чтобы поменять композицию, и замечаю сообщение от службы. В рейс мне только через пару дней – салютую хорошей новости и одновременно задумываюсь, как теперь справляться со своими тараканами в голове без отвлекающего внешнего фактора под названием «работа». Время в рейсе летит молниеносно, это меня иногда здорово выручает.

      Вылажу из ванны и пробираюсь в комнату, понимая, что последний бокал был лишним. Падаю в кровать бревном, заворачиваясь в одеяло.

      Пробудившись, не понимаю, какой сейчас день, что происходит и где я. За окном каждый раз, когда зажигаются фонари, появляется силуэт дерева. Получается, я проспала с утра до самого вечера. Беру в руки телефон – на циферблате восемь часов. Впервые в жизни хочу в рейс, просто потому что угнетают стены, давит пол и страшит будущее.

      На экране телефона снова никаких признаков от Риты. Копаюсь в сумке и достаю плотный пакетик. В сложное время меня выручают фольгированные карточки из разных магазинов. Ребром монеты стираю поверхность и становлюсь богаче на несколько тысяч. Улыбаюсь, ощутив спиртное на языке. Из сумки вываливается тюбик, на котором написано «Гель от ушибов». Рома решил мне подкинуть обезболивающее, чтобы не извиняться. Рука уже не так болит, а ушибленную голову все равно не излечить – швыряю тюбик обратно в сумку, вспомнив, что не убрала свою лётную форму в шкаф.

      Живот урчит, прося еды. «Да погоди ты, не до тебя», – думаю я, аккуратно вешая рубашку и брюки с пиджаком. Засовываю руку в карман пиджака, чтобы достать ID-карту, но там пусто. Проверяю сумку, но здесь тоже ничего нет.

      Без ID-карты мне закрыт доступ на самолет. Я, наверное, должна обрадоваться. Мимолетно улыбаюсь, глядя на убитый напольный плинтус противного оранжевого цвета.

      – Но ведь отец до смерти замучает своими нравоучениями и высмеиваниями. Надо найти документ.

      Осматриваю темный пол в прихожей и в кухне. К счастью, в этой лачуге не так много потаенных мест. Чешу голову – не хватало мне еще одной проблемы. Достаю папку с документами – кажется, все на месте. Только ID-карта как сквозь землю провалилась.

      Утомленная поисками, решаюсь выйти в магазин за вином, сыром и какими-нибудь продуктами. По пути осматриваю снежную дорогу