Выпускные дни. Чем темнее небо, тем ярче звезды. Татьяна Юрьевна Мохова

порядок кабинета и аскетизм просторного белого письменного стола, на котором самый внимательный глаз не нашёл бы ни единого предмета, кроме компьютера, причудливо сочетался сейчас с экзотичным ароматом лаванды и бергамота. Запах был настолько сильным, что молодой переводчик ту же зашелся в кашле. Марина Евгеньевна сжала руки в замок и принялась надавливать на костяшки пальцев.

      – Э-э-э… Понимаете… Мы тут иногда проводим в офисах сеансы ароматерапии… Ну, знаете, есть ароматы, которые способствуют повышенной производительности, а некоторые даже в творчестве помогают…

      Это было неправдой. Чтобы справиться с внезапно накатившим на неё волнением, Марина воспользовалась перед ответственным интервью советом давней подруги, погрязшей в эзотерике, и в спешке растирала маслом виски и запястье, но, не справившись с нервическим возбуждением, пролила всё содержимое флакона на пол. Сезон незапланированных медитаций можно было считать открытым.

      Новоприбывший претендент на должность переводчика как-то неестественно долго оглядывался и усаживался на стул с непонятной задумчивостью. Марина Евгеньевна так волновалась в новой для себя роли делового интервьюера, что даже не успела как следует разглядеть молодого человека, но если бы она сделала это, то ей, наверное, пришлось бы поежиться от неприятного чувства, так как заметно повеселевший кандидат беззастенчиво смотрел прямо в глаза уже несколько секунд подряд.

      – Марин, это ты? – произнёс наконец соискатель, и Марина с трудом удержала огромные папки с макетами, которые доставала в этот момент с полки стеллажа.

      Это выражение лица нельзя было спутать ни с одним другим: глубоко посаженные чёрные глаза с большими ресницами, скрывающие душевную уязвимость и непрощённые обиды, узкое лицо, как будто ускользающее от прямого взгляда, чуть сгорбленные плечи и, самое главное, эта одному ему свойственная манера – произносить слова с язвительной полуулыбкой, которая то ли говорила о робости, то ли обнажала пронизывающий всё его нутро скептицизм.

      – Толя? Толя Талигов?! – Марина забыла о деловом этикете и продолжала стоять, раскрыв рот в изумлении. Собеседование начиналось многообещающе.

      – К-как? Что? – девушка продолжала ловить ртом воздух. – Как ты оказался в Москве? Я тебя сто лет не видела.

      – Я думал, не узнаешь, – Толя показал свою фирменную вопрошающую полуулыбку с плохо замаскированной обидой, слегка покачивая при этом головой. «О господи, какой знакомый до боли жест!..» – подумала она про себя, все ещё безуспешно стараясь оправиться от изумления и настроиться на рабочую волну.

      Марине пришлось в душе согласиться с этим укором, так как, несмотря на яркую мимику и особенности поведения, которые невозможно было стереть из памяти, её бывший худощавый одноклассник приобрел какую-то болезненную одутловатость, совсем