Северный Удел. Андрей Кокоулин

и одно покушение на убийство, мне кажется, еще не повод для визита в частный дом полиции Леверна самого государя. Тем более инкогнито. Пусть даже фамилии убитых и выше некуда.

      – Очень интересно.

      Государь император пристально посмотрел на меня. Что-то новое появилось в его тусклом взгляде. Интерес? Надежда?

      – Господин Сагадеев отчитывается перед нами, как школяр перед преподавателем. Обер-полицмейстер – перед капитаном, его слугой и дядей. Не наоборот. Почему?

      – Господин Кольваро! – не выдержал пристав.

      – И видится мне, – продолжил я, пропустив возглас мимо ушей, – что во всем этом есть смысл, а не театр, только если государю императору не на кого стало положиться.

      – Ба-астель… – медленно, с укоризной протянул дядя.

      Я сбросил его пальцы с предплечья и выпалил:

      – Государь, когда на вас напали?

      Дядя икнул.

      Обер-полицмейстер шатнулся, словно кто-то его толкнул в плечо. Спланировали на пол из разжавшегося кулака бумаги. Мельком схватилось: мелкий, убористый шрифт, россыпь значков и подчеркиваний красным, пункты, подпункты.

      Государь император поймал зубами указательный палец.

      Меньше всего сейчас он походил на повелителя и государя земель и людей, самодержца Брокбардского, Ганаванского, Лон-Марнского, Левернского, владетеля и устроителя Сибирского края и прочая, прочая. Еще меньше – на обладателя крови Божьего помазанника. Не виделось, не чудилось. Обычный, оглушенный словами человек.

      Открытие было неприятное.

      Образ государя, до того ослепительно сиявший в моей душе, потускнел.

      – Почти месяц назад, – вымолвил справившийся с собой Сагадеев, – штабс-капитан лейб-гвардии Синицкий пытался штурмом прорваться в аудиенц-зал. Был заколот в третьих дверях, когда до государя оставалось, в сущности, всего десять шагов.

      – Штурмом?

      Сагадеев развел руки.

      – Тоже с пустой кровью?

      – Да.

      – Самое грустное, – сказал государь император, вынув палец изо рта, – мы знали Синицкого. Он однажды нес нас на себе через ручей. Спину помним широкую… – Он помолчал и продолжил: – И если он вдруг стал нам врагом…

      – Мы теперь в разъездах, – сказал Сагадеев, – приемы и экселенц-бал отменены, государь сказался больным ипохондрией и считается удалившимся в Тутарбино, в родовое имение. А мы с горсткой охраны то в Раушенбад, то под Рязань, то вот в Леверн. Невозможно кому-либо довериться. Хорошо, на дорогах не шалят. Галопируем по империи…

      Приподняв нижнюю губу, он выдохнул в усы.

      – Огюм целую систему разработал, чтобы убийцы не знали, где именно находится государь. Поддельные экипажи, распоряжения в постоялые дворы, ложные слухи.

      – Словно нас пять или шесть, – слабо улыбнулся государь император. – Словно мы одновременно в разных местах.

      – А встреча с нами, разве она не опасна? – спросил я.

      – Опасна, – подтвердил обер-полицмейстер, – но вам в некоторой степени можно доверять.

      – Потому что на нас тоже напали?

      – Да.