Миссис Хемингуэй. Наоми Вуд

больше не любишь меня, или что я потерял тебя. А ты стояла, плакала, и я не мог добиться от тебя ни слова.

      Он встал у того же окна, где она стояла этим утром, глядя вниз на спальню Файф и думая, что сегодняшний день будет таким же, как все остальные.

      – Так ты почувствовал облегчение? Оттого, что я всего лишь потеряла твой первый роман?

      – Несравнимо с потерей жены.

      – Прости, – из ее глаз вот-вот покатятся слезы, – что я потеряла его.

      – Все уже позади, Хэш, это не важно.

      – Просто мне кажется, что тогда-то все и оборвалось.

      – Но у нас и потом были хорошие времена. Очень хорошие.

      Он улыбается ей, а она ему: старые добрые друзья. Навсегда.

      Хэдли открывает шкатулку, чтобы достать янтарные бусы, и видит бычье ухо, высушенное и давно уже без крови. Подарок матадора на прошлогодней корриде – он заметил с арены ее ярко-рыжие волосы. Теперь ухо стало жестким, как башмак. Она провела пальцем вдоль щетинистой кромки. Этот талисман должен был принести счастье – и приносил его довольно долго. По крайней мере, оберегал их брак от посягательств других женщин – пока не появилась Файф. Хэдли защелкивает шкатулку.

      – Есть новости от издателя. – Эрнест, усевшись в плетеное кресло, допивает последние капли своего джин-тоника.

      – О «Солнце»?

      – Роман выйдет без дальнейших правок.

      – Это прекрасно.

      Но Эрнест, кажется, не вполне доволен.

      – Что-то не так?

      – Я нервничаю.

      – Почему?

      – Я рассчитываю на большой успех.

      – И что?

      – А то, что тогда я смогу позволить себе больше, чем один хороший пиджак, и больше, чем одну пару туфель.

      – Конечно, это будет успех. Я не знаю никого более достойного успеха, чем ты. А кроме того, денег нам и так уже хватает – и на еду, и на квартиру, и чтобы растить нашего прекрасного сына, который, слава богу, теперь здоров и в полном порядке.

      – И у нас есть друзья, достаточно богатые, чтобы выручить нас в трудную минуту.

      Хэдли в последний раз проводит щеткой по волосам и поворачивается к мужу.

      – Не говори так. – Она опускается на колени, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с его. – Это вечерняя грусть. Вот и все. Однажды ты будешь так же богат, как Сара и Джеральд, и только тогда поймешь, что тебе это не нужно.

      Он осторожно берет ее руку и целует в ладонь.

      – Ты слишком хороша для меня.

      Но он не поправил ее, когда она сказала «ты», а не «мы». И ее сердце вновь обрывается, хоть он и целует ее, как тогда, на холодном тротуаре Чикаго. Она вдруг понимает, каким будет его решение, понимает еще прежде, чем он его принял. Победит Файф. Это неизбежно. Хэдли застывает на месте.

      – Мы идем одни?

      – Да, – вполголоса отвечает он, стоя уже почти рядом с дверью, так что она едва может разобрать его слова в вечерней тишине. – Мы встретимся с Файф там.

      – Папа!

      По лестнице топочет Бамби. Сперва ручка отодвигает парчовую занавеску, потом появляются сандалии,