Оксюморон. Олег Викторов

окончательных испытаний, и принялись давить на все кнопки подряд и щелкать тумблерами. Конечно же сорванцы оказались в опасном месте, а именно в деревне, занятой белогвардейцами. События там стали разворачиваться так, что шалопаям грозила полная крышка. Однако ученые вовремя заметили пропажу своего детища и вернули отважных путешественников с помощью центрального пульта управления. Продолжения у столь популярной и интересной книги, как ни странно, не было. Будущий писатель решил самостоятельно устранить столь очевидную и вопиющую несправедливость. Он стал сам выдумывать и рассказывать истории про Промокашкина и его друга. Чаще всего это был экспромт и сюжет менялся по ходу изложения. Первым слушателем, естественно, оказался Лёха. Внимательно выслушав первую порцию сочинялок, он восхитился и спросил:

      – Ты где эту книгу взял? Почему раньше на похвастался? Дай почитать!

      Похвала елеем разлилась по душе, но и смутила, поставив в тупик. Врать другу казалось делом постыдным, а сказать правду и вовсе невозможным: не поверит или расхохочется. Первое оказалось сделать легче, и он начал юлить, на ходу придумывая правдоподобную небылицу:

      – По радио слышал… Читали, прямо по ролям. Сказали, продолжение…

      – Как программа называется? – доискивался истины дружок.

      Да откуда ему знать?! Пока обедал, радио включил на кухне, а передача уже идет.

      Истина, как ей и положено, вскоре всплыла. Лёха обратился с претензией к родителям: как так? Вышло продолжение его любимой книги, а вы ни сном, ни духом. Хоть из-под земли, а достаньте мне. Не нужно подарков на Новый год и День рождения – только эта книга. Она такая интересная – закачаешься! Мне дружок отрывки рассказывал. Отец по своим связям обещал отыскать свежее издание. Вот тут и выяснилось, что никакого продолжения в природе не существует. И вообще, писатель Ухов давно отошёл от детской литературы и ваял вещи серьёзные, прославляющие строительные, производственные и сельскохозяйственные подвиги советского народа. Лёха, мягко говоря, обалдел. Он никак не подозревал в Сырнике таких способностей к фантазии и гладкому изложению придуманного. Но совершенно не обиделся на враньё друга.

      – А чего сразу-то не сказал? Застеснялся? – на перемене в школе они стояли у окна, и за гулом разновозрастной ребятни, выплёскивающей энергию перед очередным сорокапятиминутным сидением, их разговора никто не слышал. За окном плясали снежинки, и бородатый дворник дядя Федя, опустив у кроличьей шапки уши, усердно скрёб внутренний школьный двор.

      – Если честно, то да. Думал, не поверишь, что я сам…

      – Ну и дурак! Такими способностями пользоваться надо!

      – Думаешь?

      – А то! Валяй, придумывай дальше. Ещё кому-нибудь расскажи. Станешь всеобщим любимчиком. Промокашкина все читали и все любят.

      – Только… – он умоляюще посмотрел на Ляхова. – Ты никому не говори, что я… Ну, что это моё…

      – Землю