С чистого холста. Кристин Уэбб

я вытираю рот туалетной бумагой и оседаю на пол у стены. Вода по-прежнему бежит в раковину. Пот смешивается со слезами.

      Нужно было принять таблетки.

      Я поднимаюсь с пола и всем телом опираюсь на тумбу с раковиной. Голова опущена, но я с трудом поднимаю глаза на свое отражение в зеркале. После того как меня вырвало, дыхание как будто бы замедлилось и стало регулярным. Тушь размазана, лицо горит. В глазах читается страх, ярость и признание своего поражения. Одними губами я говорю самой себе: «Прости». Отражение искажается, когда я открываю шкафчик с лекарствами. Больше никаких промедлений. Я принимаю таблетки.

      Пузырек кричащего оранжевого цвета словно бы насмехается надо мной. Оранжевый цвет я теперь люблю меньше всего. На этикетке значится мое имя, а под ним – название препарата. Меня бесит, что мое имя и это название напечатаны прямо друг за другом, как будто неразрывно связаны. Не должно мое имя быть связано с каким-то дурацким лекарством. Я открываю крышечку с защитой от детей и высыпаю таблетки в ладонь. Эти белые пилюльки овальной формы такие маленькие и легкие, в жизни не подумаешь, что они так сильно воздействуют на человеческий организм. Но по опыту я точно знаю, что это так.

      Я открываю кран и наливаю немного воды в чистый пластиковый стаканчик, который храню возле раковины. На ладони я оставляю всего одну таблетку, и даже ее подумываю разломать пополам. Стала ли бы я чувствовать себя вполовину ненормальной, если бы мне нужна была только половинка таблетки?

      Мое дыхание еще полностью не установилось. Я точно знаю, что мне нужна целая таблетка. Я набираю в рот воды и кладу туда таблетку, стараясь попасть сразу в центр получившегося водоема так, чтобы она не касалась моего языка, внутренней поверхности щек или нёба. Тогда я смогу притвориться, что просто пью. Как будто бы никакой таблетки во рту и нет. Я проглатываю воду и пилюлю, убираю пузырек обратно в шкафчик для лекарств и обещаю себе, что долго еще им не воспользуюсь.

      Я обрызгиваю лицо водой, чтобы немного успокоиться, но достаточно ли этого, чтобы вернуть себе нормальный вид? Я пытаюсь улыбнуться своему отражению в зеркале. Улыбка выходит плоской и вымученной. Возможно, спасет макияж. Почти твердой рукой я наношу на ресницы свежий слой туши. Туня лает у задней двери в сад. Сколько она уже так лает?

      Когда я впускаю ее в дом, Туня сразу мчится в гостиную, чтобы снова присоединиться к компании.

      – Ты как там? – кричит Сесили из комнаты.

      – В полном порядке. – Голос немного дрожит, но никто не обращает на это внимания.

      – Ты все самое интересное пропустишь, – говорит Бринн. – Поторопись!

      Я занимаю свое место на полу, и Туня тут как тут, прыгает мне на колени. Я подтягиваю колени к груди и делаю вид, что мне очень интересна «Матрица».

      – Где ты была? – спрашивает Сесили.

      – В туалете.

      И я не вру.

      Сесили мне верит. Бринн с головой ушла в мир кино. Брент встречается со мной взглядом, и в его глазах мелькает печаль. Потом