С чистого холста. Кристин Уэбб

это беспокоит?

      Элла поднимает взгляд от учебника и смотрит прямо перед собой.

      – Честно говоря, да.

      И снова возвращается к чтению.

      Не представляю, как можно так легкомысленно относиться к игре, которая разворачивается прямо у тебя под носом? К такой напряженнейшей борьбе?

      – Пойду обратно к старшеклассникам.

      Кажется, тайм-аута мне хватит ровно на то, чтобы вернуться к своим друзьям.

      – Нет, погоди! – говорит Элла. – Сразу после окончания игры мне надо будет идти к машине Хлои. Она разозлится, если придет, а меня нет. Если ты пойдешь к своим, я точно потеряю тебя в толпе после окончания матча.

      – Я скажу Хлои, чтобы она тебя подождала.

      Это вполне реально, она учится в моем классе.

      – Это вряд ли. Она тебя терпеть не может.

      Мой взгляд прикован к игрокам на поле, они вот-вот разойдутся по своим позициям после окончания тайм-аута, но потом до меня доходят Эллины слова.

      – Подожди, что?

      Я начинаю поворачиваться к Элле, но потом передумываю и перевожу взгляд на поле.

      – А знаешь что? Мне плевать.

      Игроки снова выстраиваются на поле, и время, за которое я могла бы спуститься на трибуну старшеклассников, иссякает. Черт! Я прячу лицо в ладонях.

      – Черт, я тебя раздражаю? – Элла захлопывает книгу. – Погоди, я могу притвориться старшеклассницей. – Она встряхивает лохматой гривой, которая кажется еще кучерявее от сегодняшней влажности, встает и начинает кричать: «О Господи! Вперед, пантеры! Давай, давай, давай! Я надеюсь, мы выиграем, и я смогу с вами пообжиматься на трибуне, притворяясь, что никто нас не видит!»

      Несколько удивленных десятиклассников поворачиваются к нам. Я краснею, но не могу сдержать смеха.

      Элла садится обратно в кресло и смотрит на меня совершенно серьезно.

      – Ну как? Похоже? По-моему, очень.

      – Ты такая… – Я прерываюсь, никак не могу подобрать слова, чтобы ее описать.

      Элла снова открывает учебник. Игра возобновляется, и все снова вскакивают на ноги и начинают визжать.

      Я тоже подпрыгиваю.

      – Вперед, пантеры!

      Мяч в воздухе.

      – Давай, давай, давай, давай!

      Удачная подача. Я кричу во все горло и оглядываюсь в поисках кого-то, кого можно обнять. Элла спокойно читает учебник истории. Я обнимаюсь с ребятами из десятого класса, стоящими неподалеку. Наконец я возвращаюсь к Элле, и она закрывает учебник.

      – У меня есть примерно три минуты. – Она бросает взгляд на часы. – Как там Петуния?

      Я сажусь в кресло, и до меня вдруг доходит:

      – Так ты меня не шантажируешь? Ты правда волнуешься за собаку?

      Я через столько всего прошла – и все впустую? Весь тот спор с мамой – пустая трата времени? Во мне загорается огонек гнева, но я не могу понять, на кого я злюсь: на Эллу, которая, сама того не зная, шантажировала меня, или на себя, за то, что так ревностно охраняю свой секрет.

      Ну и опять же, если бы не Эллин «шантаж», Петуния могла бы до сих пор сидеть в одной из этих жутких приютских камер.