В стране воспоминаний. Рассказы и фельетоны. 1917–1919. Надежда Тэффи

где делается скверного, и начинают звонить по телефону.

      – Андрей Иванович, вы? Поздравляю. Допрыгались.

      Испуганный голос в телефонной трубке:

      – А? Что такое?

      – Как что? А в Бугульмишском-то уезде пустяки, что ли?

      – Господи, да что же такое? Говорите скорее!

      – А то, что там избили одного жулика, да так избили, что он чуть богу душу не отдал.

      – Да мне-то какое дело? Что я, жулик, что ли?

      – Удивляюсь вашему индифферентизму со зловещим симптомом анархии. Сегодня бьют жулика, завтра примутся за честных людей. Советую вам об этом подумать.

      Если в городе случится грабёж или убийство, – а в каком городе и в какое время этого не бывало? – все заведующие паникой мобилизуются.

      Звонят по всем телефонам:

      – Вы слышали? Какой ужас! Рядом со мной, через двадцать домов по нашей Московской улице, вооружённые грабители ворвались в квартиру одинокой старушки и убили массу народа, четырёх насмерть. На улице с утра толпа требует самосуда. Я боюсь из дома выйти: ещё как-нибудь нечаянно растерзают. И вам не советую выходить. Запритесь и на звонки не отзывайтесь.

      Через пять минут звонит другой заведующий:

      – Господи! Куда мы идём! Слышали, что у нас сегодня на Дворянской делается? Полчаса назад громилы убили четырёх невинных жертв.

      – Позвольте, да ведь это, кажется, на Московской.

      – Какая там Московская, когда это напротив нас, в доме Павлова, из моих окон видно.

      – Господи, что же это: в один день два убийства!

      Через полчаса звонок:

      – Вы дома? Здоровы? Невредимы? Ну, слава Богу. Значит, это не вас зарезали. А мне как сказали, что на Екатерининской четверо убитых, я сразу на вас подумала. Вы ведь такой неосторожный, одеваетесь всегда легко, наверное, и двери у вас открыты.

      – Как, на Екатерининской четверо? Быть не может, вы что-нибудь путаете.

      – Какая же тут может быть путаница, когда моя прислуга сама видела.

      – Ну и дела!

      И опять звонок:

      – Поздравляю! На Серпуховской сейчас четырех зарезали. Народищу собралось – не протолпиться. Марья Николаевна мимо проходила, всё видела. Кровь с них так и льёт.

      Итого в один день шестнадцать человек! Четыре вести по четыре человека, и все сами видели. Ну и дела! Если только двое приврали, так всё-таки двое видели, – и восемь убитых.

      На другой день со страхом развёртывается газета.

      И что же? Никто не соврал, все, действительно, сами видели. Четыре вора залезли в квартиру на Московской улице, услышали шум и удрали. Их стали искать на Дворянской, нашли на Екатерининской и потащили в участок на Серпуховской. Во всех четырёх местах была, конечно, толпа, которую и видели собственными глазами честные свидетели. Убитых, положим, не было, но зато были битые – сами воры.

      Больше всего причиняют хлопот и вызывают ахов аграрные волнения.

      – Слышали: опять где-то мужики помещичий лес рубят?

      – Эка, подумаешь, удивили. Можно подумать, что никогда этого не бывало.

      Укажи