Валёр. Иван Июль

дальше в восторге эта ворона, каркнув радостно от червячка, плюхнется в эту вот речушку, что здесь. А там, на дне, недремлющий рак разделает её до основания… и ты опять уже другой!

      – Ха, ха, ха! Ну, ты ж и травитель… а, потом-то, что?

      – А потом, вот Петя придёт на этот водный мир и закинет удочку с блесной, сделанной из консервной банки. Рак кинется на блесну и улов есть у Пети. Костерок, вот как наш, казанок, и ты опять другой. Но ты ведь упрямый и жёсткий, так что не станешь Петей всем, а выйдешь частично наружу, ну, ты знаешь как. Это и есть круговорот нашего мира. То есть, биоценоз полнейший с продолжением эволюции. Всё возвращается на круги своя и понемножку развиваясь дальше, мутируясь по назначению иного мира.

      – Как это, мутируясь? В муть, что ли, вперёд и вперёд, как головой в колодец, до самого дна?

      – Ну и колодцы-то бывают разные: где вода чиста, что роса с листа, а где ил не течет из вил. Всё ведь движется, вертится, меняется, крутится во времени, без желания нашего, как ни проси. Вот, так вот, Митяй, тебе на всякий случай!

      – Ну, всё, хватит трепаться! Утром ранним выходим. Так что, всем отдыхать! Можно ещё для хорошего сна по сто грамм, но не больше. А Пете, чтоб не думал о раке, пораньше встать, доставить сеть и обязательно наполненную рыбой.

      – Хорошо, для вас, смогу и пораньше. Но с рыбой, как повезёт! – ответил хриплый голос.

      Звякнули в полутьме кружки, и потянуло от них к Макарию острым запахом спиртного.

      «Фу! И кто они эти стограммовые любители сна?», – вскинулась ему полусонная мысль.

      – Берли, давай уйдём незаметно отсюда, да поскорее. В кусты, в густую траву, спрячемся до рассвета, и может быть, уснём. А там, он, этот рассвет, нам расскажет, что и как, – прошептал Макарий на ухо псу и они незаметно отползли от этого людского пристанища.

      … Кто-то толкал Макария в плечо! Чей-то хриплый голос жёстко твердил:

      – Вставай парень, вставай! Проспишь всё, что есть впереди, что идёт без остановок и полустанков по дороге жизни.

      Макарий сонно вскочил и увидел рядом стоящих двух мужчин. Берли напряженно смотрел на них, но не проявлял жёсткости и агрессии.

      – Пойдём к нам, пойдём. Не хорошо находится в отчуждении от людей. Мы ведь не звери!

      Утро взошло, загораясь алой зарёй над миром земным. Не спрашивая никого из людей: нужна ли им эта заря, или нет.

      Дымился слегка тот же костёр в окружении нескольких немолодых мужчин. Один из них, повернувшись к Макарию, взглянул на Берли, твёрдо и веско сказал:

      – Ну, вот, теперь мы и в полном сборе! Вперёд без отставаний и разговоров! Тихо, умно, и без мысленных потерь идти друг за другом. Оставлять за собою неистоптанную траву, не обломанные ветви кустов и тишину, – и ткнув, какой-то палкой Макарию в грудь, добавил:

      – Ты и есть, тот, настырный? Идёшь со своим псом замыкающий! И поглядывай на прошлое, сам! Ты, понял? И больше не опаздывать, никогда и нигде! Да хранит нас, Господь!

      Макарий тревожно прижался ладонью к густой шерсти Берли, двинулся за этой странной группой