Низкий вид литературы. Михаил Гарцев

беру я за фалды:

      «А ну, шевелись,…твою мать».

      Ей вставлю по самые гланды,

      шоб знала, кому, блин, давать.

      Потом ее раком поставлю.

      Мой слог – раскаленный металл.

      И скажет она мне: ай лав ю!

      твори, я же твой пьедестал.

      И бросив тогда вызов небу —

      к иному уже не привык —

      я вырву вам всем на потребу

      свой русский кровавый язык.

      Восторг

      …

      Разнежился под солнцем луг,

      и тучно колосится нива…

      О, как красиво всё вокруг!

      Усраться, до чего красиво!

А. Габриэль

      Мне за сорок

      Наверное, мы всё-таки мечтатели…

      Не веруя в пророчества и сонники,

      мы кузькиной парижской богоматери

      языческие верные поклонники.

      Мы славно покуражились в малиннике,

      немного оцарапавшись крапивою,

      но стали ль мы законченные циники

      с улыбочкой приклеенной глумливою?! —

      навряд ли. Просто дуем на горячее.

      Бескомпромиссис – больше нам не жёнушка.

      А всё, что остаётся непотраченным,

      складируем подстилками на донышко

      судьбы, чтоб не впивались рёбра жёсткости

      в хребтины сколиозные усталые…

      Трёхмерности повыпрямлялись в плоскости,

      по краешкам немного обветшалые.

      Но всё ж, какими б ни были сценарии,

      и на какие б ни бросало полюсы —

      не всё мы между пальцев разбазарили,

      и истощили вещмешки не полностью.

      А взгляд назад – отнюдь не во спасение,

      а токмо лишь для восполненья опыта…

      Весеннее – по-прежнему весеннее,

      от птичьих криков до любовных шёпотов.

      Нас ветры жизни чуточку взлохматили,

      слегка приблизив ангельское пение…

      Наверное, мы всё-таки мечтатели —

      потерянное, в общем, поколение.

А. Габриэль

      Пародия

      Поэт природу любит без условностей,

      хотя потерянное, в общем, поколение.

      Народностью силен и превосходностью,

      всем поднимая тонус, настроение.

      И славно покуражившись в малиннике,

      слегка крапивною клубничкой оцарапавшись.

      Он замечает, что вокруг – сплошные циники,

      его задором как-то слишком озадачены.

      Вокруг него – кликуши с страстотерпцами

      пророчества плетут одни и сонники…

      Он в бога, душу, матерь, экзистенцию

      и страстотерпцев кроет и поклонников.

      На битвы не заманишь даже малые…

      Бескомпромиссность больше не невестится.

      Хребтины сколиозные усталые

      уже в окопы не спустить, блин, и по лестнице.

      И многомерность жизни его в плоскости,

      да и в любой, как видим мы, проекции

      старается не повстречаться с жесткостью,

      хотя и не чурается эрекции.

      Уже не первая его лелеет женушка,

      но между пальцев