Гимназисты. Николай Гарин-Михайловский

рамках научной постановки вопроса, более широкой, чем программа гимназического курса, ученики чувствовали себя и удовлетворенными и польщенными. Леонид Николаевич пользовался этим и организовал добровольную работу. Он предлагал темы, и желающие брались, руководствуясь указанными им источниками и своими, если боялись одностороннего освещения вопроса.

      Так, в шестом классе одну тему – «Конфедерация славянских племен в удельный период» – долго никто не хотел брать. Решился наконец Берендя, выговорив себе право, что если, после знакомства с указанным учителем главным источником, Костомаровым, постановка вопроса ему не понравится, то он волен прийти к другому выводу.

      – Обоснованному? – спросил Леонид Николаевич.

      – Ко-конечно, – прижал Берендя свои пальцы к груди и поднялся, по обыкновению, на носки.

      Однажды Леонид Николаевич пришел в класс против обыкновения расстроенный и огорченный.

      Новый попечитель, осмотрев гимназию, остался недоволен некоторой распущенностью учеников и недостаточностью фактических знаний.

      Между другими был вызван к попечителю и Леонид Николаевич, и прямо с объяснения, очевидно неблагоприятного для него, он пришел в класс.

      Ученики не сразу заметили скверное расположение духа учителя.

      Сделав перекличку, Леонид Иванович вызвал Семенова.

      Ученики надеялись, что сегодняшний урок пройдет в рассказе.

      Разочарование было неприятное, и все со скучными лицами слушали ответ Семенова.

      Семенов тянул и старался выехать на общих местах.

      Леонид Николаевич, наклонив голову, слушал, скучный, с болезненным лицом.

      – Год? – спросил он, заметив, что Семенов уклонился от указания года.

      Семенов сказал первый, подвернувшийся ему на язык, и соврал, конечно.

      – Храбро, но Георгиевского креста не получите, – заметил полураздраженно, полушутя Леонид Николаевич.

      – Он его получит при взятии Константинополя, – вставил Рыльский.

      Леонид Николаевич нахмурился и опустил глаза.

      – Никогда не получит, – задорно отозвался Карташев с своего места, – потому что федерация славянских племен с Константинополем во главе – неосуществимая ерунда.

      – Вы, почтеннейший, сократитесь, – сказал Леонид Николаевич, поднимая на Карташева загоревшиеся глаза.

      Карташев сконфузился и замолчал, но Корнев вступился за Карташева. Он проговорил язвительно и едко:

      – Хороший способ полемизировать!

      Леонид Николаевич побагровел, и жилы налились на его висках. Некоторое время длилось молчание.

      – Корнев, станьте без места.

      С третьего класса Леонид Николаевич никого не подвергал такому унизительному наказанию.

      Корнев побледнел, и лицо его перекосилось.

      Гробовое молчание воцарилось в классе.

      – Я не стану, – ответил замогильным голосом Корнев, приподымаясь с места.

      Опять все смолкло. Что-то страшное