Красные листья Гомбори. Книга о Грузии. Михаил Синельников

дрожит, порывом ветра пересечен, смят и схвачен.

      Вырвался родник из камня, – и громада водоската,

      Словно небеса, бесплотна, словно небо, бесновата.

      Набегает в рукопашной на базальтовые стены

      И выламывает лавры, и кипит молочной пеной.

      На горе стою… И слышу внятной тишины наречье,

      Плещут крылья вдохновенья и в мои врастают плечи.

      Вот – Сураби и Дапнари, под крылом – Насакирали,

      Всюду новыми очами жизнь глядит в родные дали.

      Чу!

      Кто там поет в ущелье?

      Что за мощь, что за услада!

      Где еще так петь могли бы!.. Звуков мне иных не надо.

      Нет нигде такого гнева, непокорства и горенья,

      И гремит в огне напева ветер реющий боренья.

      Нет нигде такой же страсти, в мире нет такого братства…

      И нигде, нигде так пылко не умеют целоваться.

      Девы здесь так огнелицы… Кто еще приманит взором,

      Как тростинки, как юницы, к тайнопламенным озерам.

      Что ж, вези! – ухабы вязки —

      Не про нас, как видно, ласки, что так жгуче-горячи…

      Горы —

      приласкать готовы!

      Горы… Я мечтаю снова

      Зеленью их насладиться,

      Слушать пенные ключи.

      Так хлестни коней, возница,

      Чохом, —

      без оглядки

      Мчи!

      Осень в мужской обители «Непорочного Зачатия»

      Май, июнь, июль – тучами —

      Над собой промчат кущи осени.

      Эти страсти пройдут жгучие,

      Люстры залов уснут в озере.

      Ветхая желть, берег рдестовый,

      Но сандалета тепла еще…

      Подсвечник над «Путешествием

      Анахарсиса» отдыхающий.

      «Зачатия Непорочного»

      Обитель в лиственном ропоте.

      Вот падает вниз немолчная

      И черная вьюга копоти.

      Грозные очи навыкате —

      О, пристальность выси сводчатой!

      Здесь хоть распнись, но о выходе

      И не мечтай. Все тут кончено.

      Знаю, ты помнишь… Но пóлогом

      Играет сквозняк, и в обители —

      Колокол, колокол, колокол

      Спорит, поет о Спасителе…

      Вихорь, и – ворох за ворохом —

      Листва – на четыре стороны…

      С креста колокольни – мороком —

      Февраль окликают вороны.

      Мне все объяснила наскоро

      Ночь, овладевшая кущею,

      Но келья молчит неласково,

      Пламя гудит стерегущее.

      И, опоенные зельями —

      Грезой болезненно-сладкою,

      Грядут менестрель – с газелями

      И мажордом – с перчаткою.

      Химера

      Стою ослепший.

      Блеск прянул прямо —

      Фарфора вспышкой голубою

      Из тучи хмурой.

      Преобразилась

      Вся панорама,

      Но пламя скрылось под мглой слепою,

      Свинцово-бурой.

      Так оглушает

      Свет Нотр-Дама,

      И кенгуру бегут гурьбою —

      Химер фигуры.

      Рейн

      Полуночной