Красные листья Гомбори. Книга о Грузии. Михаил Синельников

мне приезжай! Отдаленнее…

      Но станешь сестрою милой!

      Иль Петербурга агонию

      Навеки ты полюбила?

      Спасет благодать тбилисская…

      Ах, чудится нам обеим

      Тень принца, такая близкая!

      И вместе мы сиротеем.

      Усталое тело ранее

      Ты омывала туманом…

      А наша страна – Испания

      В июле пламенно-пряном.

      Безвестными перепутьями

      Брести за судьбой готова.

      Свой бубен я подарю тебе

      И лебедя золотого.

      Воспрянешь, собравшись с силами,

      Румянец твой загорится…

      Коснешься устами стылыми

      Пальцев Тамар-царицы.

      Али Арсенишвили[37]

      Вагон. На лошадях, пять гусаров в Ацкури.

      Воскрешена твоя оригинальность,

      Похожа на коралловые груды.

      И наш вояж… Последняя реальность,

      Иль, может быть, единственное чудо.

      За поездом тянулся след цветущий,

      Похожий на цветение ткемали.

      Твои слова, пересекая кущи,

      Левкоями за ветром улетали.

      Ты с нами был, отбросивший котурны,

      Наш друг бесценный, шел ты по долинам

      В раскачке декламации столь бурной

      Простым солдатом или Лоэнгрином.

      За горы солнце спряталось абреком,

      Тьма потекла по горному отрогу.

      В селенье сонном бедная аптека

      Дала нам сад бодлеровский в дорогу.

      Грядущее минувшим опьянилось,

      Когда стихов нас окружила стая,

      Нам в блеске Имеретия явилась,

      Арабских сказок книга золотая.

      Но ты оглох от выкриков Нерона,

      Который опьянен пожаром Рима.

      В костеле пел орган, то монотонно,

      То громогласно и неутомимо.

      Иль хан тебя встречал?.. Шумели флаги,

      Шепталась свита, никли опахала…

      Иль Ида Рубинштейн тебе, бродяге,

      Ступни благоговейно омывала?

      Как вдруг – виденье Иродова трона,

      И ты услышал клятву Саломеи…

      Смотрел на поединок изумленно,

      Глядел на гибель Гамлета, немея.

      Последним все увидели Брюммеля,

      Его цилиндр зеленый, взор туманный.

      Все трое, восторгаясь, обомлели…

      Урок – Али, Паоло, Тициану!

      «Мне, Паоло Яшвили, желтый наскучил Данте…»

      Мне, Паоло Яшвили, желтый наскучил Данте,

      Я – за Шекспира, но – занавес! Шекспира долой!

      Как быть… для меня Бетховен – только старик глухой.

      Магнит мне вручило минувшее, в любом усомнюсь таланте.

      Быстр, иль как змей, замедлен, мыслю только стихами.

      Все-таки предпочитаю всегда разжигать огонь.

      Всем желающим высыплю искры мечты на ладонь.

      Мерещится мне бессмертие с ледяными руками.

      Танит Табидзе[38]

      В желтом Орпири по следу цапли

      Ходит поэт, перепуганно-жалкий.

      Слезы в глазах, и руки ослабли,

      В твою колыбель он сыплет фиалки.

      Певец

37

Али Арсенишвили — критик, принадлежавший к группе «Голубые роги».

38

Стихотворение обращено к Танит Табидзе, дочери поэта Тициана Таидзе и Нины Макашвили.