Девичий паровозик. Григорий Жадько

наверно

      – А мне казалось, что тем людям, которые точно больше не встретятся в вашей жизни можно рассказать и гораздо больше. Они не опасные. Никогда вашу откровенность не используют против вас, никому больше ни о чем не поведают, во всяком случае, вашим знакомым.

      – Хм! Конечно.

      – Вы мне, я вам. Такая игра.

      – Даже не знаю, что вам сказать. Спрашивайте.

      – Начнем с главного. Вы когда-нибудь любили?

      – Mon dieu! Миша. Как вы прямо и в лоб. – Промолвила она смутившись.

      – Извините. Вырвалось.

      Она испытывающе посмотрела на меня.

      – Нет, – она помолчала, – Конечно, нет! Ну, как можно. Об этом я не буду вам рассказывать. Все-таки вы мужчина.

      – В том то и прелесть. Мы как бы поглядим на себя с позиции противоположного пола.

      – Миша! Миша! Вы настойчивый молодой человек, а я слабая женщина. И все это так заманчиво.

      – Решайтесь.

      – Господи! Я работаю учительницей в церковно-приходской школе для девушек Новодевичьего Монастыря. У меня малолетняя дочка, недавно отняла от груди, сейчас сидит с няней. Кто бы знал, на что вы меня толкаете.

      – Вы считаете поговорить о любви это недостойное занятие

      – Par le chemin de Micha. тут речь не об этом.

      – Ну, ваши ученицы из церковно-приходской школы не увидят и не узнают, что с того.

      – А муж?

      – А муж и тем более.

      – Мы с вами как заговорщики разговариваем.

      – Давайте тогда шепотом, – пошутил я, снижая голос.

      – И все-таки нет, мой дорогой Миша. Понимаю все умом. А вот душа противится.

      – Потому что ничего не было. Я уверен, вас отдали замуж без любви.

      – Без любви, без любви. Вы же ничего не знаете мой дорогой. Если бы только можно было все изменить. Нет что уж там. Лучше не начинать этот разговор вовсе.

      Она замолчала в волнении, подошла к проему купе, приоткрыла дверь и тут же плотно захлопнула, очевидно, убедившись, что никто не подслушивает.

      – Ничего вы не знаете.

      – Мне и знать нечего.

      Я встал, подошел к ней, и смело взял ее за руки. Она взглянула на меня снизу вверх.

      – У меня это на лице написано?!!! Что я страдаю, и у меня не было в жизни настоящей любви?

      – Смотрю в ваши грустные глаза. А в них тоска беспросветная, робость и послушание.

      – Это от Бога. Он всемогущ и всевидящ!

      – Нет. Это от отчаяния. Не верите вы ни во что. Просто плывете по течению. Все за вас решают. Везде флажки красные. Туда нельзя, туда не ходи.

      – Вот вы говорите Миша, душа сопротивляется, а умом понимаю, что вы правы. Так и есть. Что я по большому счету видела? Да ничего! Вяжу, вышиваю, прислуживаю за мужем и сильно хочу ему понравиться, даже когда мне это противно. Даже когда мы с ним вместе, брачное ложе делим, мне больше противно, чем хорошо.

      – И выхода нет?

      – La sortie je ne vois pas.

      Я крепче сжал ее руки. Она не противилась. Лицо ее оказалось близко. Я прижался к ее горячей щеке.

      – Говорите, Маша. Говорите. Я слушаю.

      – О чем?

      – Так