Плоды земли. Кнут Гамсун

неудобно. Я только хотела посмотреть, как вы все здесь поживаете, потому что это для меня большая радость и облегчение. Ну, про Златорожку я не стану и спрашивать и поминать, она попала куда следовало!

      Проходит некоторое время в дружной болтовне, и Ингер уже не так сердита. Когда часы на стене отбивают свои гулкие удары, у Олины на глазах выступают слезы, она никогда в жизни не слышала такого боя – чисто орган в церкви! Ингер снова преисполняется щедростью и великодушием к своей бедной родственнице и говорит:

      – Пойдем в клеть, я покажу тебе свою тканину! – Олина остается весь день.

      Она разговаривает с Исааком и расхваливает все его дела.

      – Я слыхала, что ты откупил по миле во все стороны, неужто нельзя было взять задаром? Кто это тебе позавидовал?

      Исаак слышит похвалы, которых ему так недоставало, и опять чувствует себя человеком:

      – Я откупил у правительства, – отвечает он.

      – Ну да, ну да, только оно могло бы не обдирать тебя так, это самое правительство! Что это ты строишь?

      – Не знаю. Так, пустяки.

      – И все-то ты строишь! У тебя крашеные двери и часы с боем на стене, должно быть, строишь чистую избу?

      – Будет тебе врать! – отвечает Исаак. Но он польщен и говорит Ингер: – Сварила бы ты кашки на кислом молоке для гостьи.

      – Нету, – отвечает Ингер, – я только что сбила масло.

      – Я не вру, я женщина простая и только так спрашиваю, – спешит ответить Олина. – Ну если это не чистая изба, тогда это огромный амбар для всего твоего добра. У тебя и поля и луга, и все у тебя, чисто в Библии, течет молоком и медом.

      Исаак спрашивает:

      – А каковы виды на урожай в наших местах?

      – Да ничего себе. Если Господь не спалит его и нынче, прости мои согрешенья! Все в Его воле и власти. Но такого замечательного урожая, как у вас здесь, в наших местах нигде и в помине нет, куда там!

      Ингер расспрашивает про других своих родных, в особенности про дядю Сиверта, окружного казначея, он гордость семьи, у него и сети, и неводы, он уж и сам не знает, что ему делать со всем своим богатством. Во время этого разговора Исаак отходит все дальше на задний план, и его новые строительные затеи забываются. И вот он говорит наконец:

      – Ну, уж раз тебе непременно хочется знать, Олина, так я пытаюсь построить небольшой овин с молотильным током.

      – Так я и думала! – отвечает Олина. – Люди, которые настоящие, всегда обдумывают все и наперед, и назад и все держат в голове. Речь, понятно, не о горшке и не о кружке, которые не ты выдумал. Так ты говоришь – овин с током?

      Исаак – взрослый ребенок, он не выдерживает лести Олины и попадается на удочку.

      – Что касаемо до нового строения, то в нем будет ток, так я себе наметил в мыслях, – говорит он.

      – Ток! – восторженно произносит Олина и качает головой.

      – На что же нам ячмень в поле, когда его нельзя обмолотить?

      – Вот это самое и я говорю: ты все обмозговываешь у себя в голове.

      Ингер снова нахмурилась, беседа между мужем и гостьей,