Реальная жизнь. Имоджен Кримп

было обеденное – не час пик, ничего такого. Нормальное время для еды. Народу в вагоне было не слишком много, а я ехала с занятий на репетицию и понимала, что у меня вот эти двадцать минут – единственная возможность перекусить, другой просто не будет. И вдруг я замечаю, что тип, который сидит напротив, смотрит на меня чуть ли не с отвращением. А потом достает телефон, направляет на меня и фотографирует!

      Прошло уже несколько часов, а я все еще злилась. Злилась на этого нахала, злилась на себя. Это было так мерзко. Меня унизили, а я даже ничего не сказала в ответ.

      – Серьезно? – удивился Макс. – Ничего себе! Но зачем ему это?

      – Понятия не имею. Наверно, он решил, что жующая женщина – отвратительное зрелище. Мужчины же, по-моему, вообще считают, что женщинам есть необязательно, а уж если без этого никак, то пусть хотя бы постыдятся делать это на людях.

      Он рассмеялся.

      – Да неужели? Так вот прямо и считают? Ну спасибо, просветила. Наверное, тогда ужинать сегодня не пойдем? Не хочу смотреть, как ты ешь, – такая гадость!

      Макс смотрел на меня добродушно, словно мое негодование его умиляло.

      – Между прочим, я не шучу, – сказала я. – Я не из головы это взяла! Есть целый сайт такой, или, по крайней мере, был. Мужики снимают женщин, которые едят в общественных местах, и выкладывают в интернет. Мол, пусть им будет стыдно. Посыл такой.

      – Хорошо, – сказал он.

      – Что значит «хорошо»?

      – То и значит. Хорошо. Я тебе верю.

      Но я видела, что на самом деле он не очень-то мне верит, и готова была убеждать его дальше, но он подозвал официанта. Я не стала больше возвращаться к этой теме, потому что он и так был в каком-то странном расположении духа. Держался холодно. Пил слишком много вина. Начинал рассказывать анекдот и останавливался на полуслове.

      – А, ладно, ерунда, – говорил он. – Забудь.

      Я пыталась к нему подобраться, но он меня не подпускал. Какую бы тему я ни затрагивала, она ненадолго занимала его, а потом он терял к ней всякий интерес. В конце концов идеи у меня иссякли. Я ничем не могла его увлечь. Вскоре мы собрались и ушли.

      Едва мы переступили порог его квартиры, Макс сразу налил себе выпить. Я села на диван, но он садиться не стал. Подошел к окну. Вздохнул. Оперся на стекло. Между нами висела какая-то тяжесть – висела и никуда не девалась.

      – Макс, – позвала я. – Что с тобой?

      Он не обернулся.

      – Чего? – буркнул он.

      – Что с тобой? Что случилось?

      – Случилось?

      Я думала, он сейчас скажет: «ничего не случилось» или «с чего ты взяла», но тут раздался глухой удар – он треснул кулаком по стеклу, словно пытался вырваться отсюда, а потом повернулся ко мне и с шумом выдохнул.

      – Осточертело, – отчеканил он.

      Мне сразу вспомнились паузы за ужином, мои тщетные попытки заинтересовать его разговором.

      – Что осточертело?

      – Работа.

      – Вот как?

      – Задолбало все, сил нет, – вздохнул он. – Вот что случилось.

      – Но почему?

      – Почему?