Странный Брэворош. Сергей Николаевич Полторак

физрук добавил:

      – 

      Посижу

      с

      тобой

      полчасика,

      приёмник

      послушаю.

      Люблю,

      знаешь

      ли,

      новости

      слушать.

      Он сел на бревно рядом с Глебом, настроил свою «Спидолу» на волну «Маяка» и застыл в блаженном предвкушении. Но неожи- данно в новостях передали, что в Чехословакии начались волне- ния среди части населения. Диктор объяснил, что там участились массовые беспорядки, и советские войска вместе с союзниками по Варшавскому договору пересекли государственную границу, чтобы воспрепятствовать попытке государственного переворота в братской стране.

      Физрук насупился, и стал вслушиваться в каждое слово дик- тора. Когда сообщение закончилось, он вдруг выключил приёмник и отставил его в сторону. Обращаясь к Глебу, он почему-то сказал:

      – 

      Вот

      так-то,

      друг

      ситный!

      Такие

      дела,

      стало

      быть!

      Глеб из его слов ничего не понял, и вопросительно посмотрел на Павла Николаевича. Лицо физрука вдруг стало задумчивым. Он зачем-то стал озираться по сторонам, словно кого-то искал, а потом ещё раз взглянул на Глеба.

      – 

      Ты,

      парень,

      знаешь,

      что

      такое

      война?

      Глеб почему-то вспомнил далёкую Мартоношу, «куриную» ка- ску в родном дворе, папкину медаль «За боевые заслуги» и кивнул утвердительно.

      – 

      Знаешь,

      –

      горько

      усмехнулся

      физрук.

      –

      Конечно,

      знаешь.

      Вам

      же в школе про это все уши прожужжали. Геройство там всякое и

      так далее. А война, парень, это… даже не знаю, как тебе и объяснить.

      Война

      –

      это…

      В

      общем,

      ничего не

      бывает

      хуже

      войны,

      ни-че-го.

      Он еще раз зачем-то поозирался по сторонам, и достал из кар- мана пачку «Беломора».

      – 

      Только не говори никому, что я курю. Непедагогично посту-

      паю,

      так

      сказать.

      Глеб понимающе закивал.

      – 

      Война, брат, это не просто смерть, много смерти. Это – хуже

      смерти.

      – 

      Что

      же

      может

      быть

      хуже

      смерти?

      –

      удивился

      Глеб.

      – 

      Её

      ожидание,

      понимание

      её

      прихода,

      бессилие

      оттого,

      что

      не

      можешь этой самой смерти противостоять. Липкая такая штука,

      это

      ожидание.

      – 

      А

      вы…

      ожидали?

      –

      тихо

      спросил

      Глеб.

      – 

      Было