Заставь меня влюбиться. Влюбляться лучше всего под музыку. Лена Сокол

хочет, чтобы я предстала перед ним в таком виде? С опухшими веками, с гнездом на голове? Надеюсь, мама хотя бы тазик с блевотиной прибрала… Мама-мама, как же ты могла?

      – Я сплю. – Жалобно пропищала я из своего укрытия.

      «Сурикова, не думала ли ты, что он поверит, и это заставит его уйти? После такого-то идиотского отмаза?»

      Конечно, нет – и вот уже чей-то приличный вес, сдавил край моей кровати. Рука несмело опустилась на мое вспотевшее плечо, передавая тепло и через толстый слой одеяла, а приятный аромат парфюма распространился по комнате и добрался даже до моего носа.

      Я замерла и перестала дышать.

      – Буду на кухне, – пропела мама и едва не вприпрыжку побежала прочь.

      – Давай, вылезай, – хрипло произнес Дима, когда за ней закрылась дверь.

      «Ты попала, Сурикова, попала! Лучше помереть прямо сейчас, чем показаться ему в таком виде. Откинуть копыта, дать дуба, почить вечным сном, испустить душу. Блин-блин!!!»

21

      – Нет. – Села к нему спиной.

      Страшная и пугающая мумия из одеяла.

      – Гюльчатай, открой личико, – нежно пропел Дима, хихикнув.

      Мне было чрезвычайно интересно, как же он смотрится в моей чисто девчачьей комнате с розовыми обоями в цветочек, сидя на персиковых простынях, рядом с фиалкового цвета шкафом с добрыми чисто девчачьими книгами на полках от любимых авторов: Лавринович, Мартин, Тори Ру.

      Где-то там позади, конечно, притаились коллекционные издания детективов и учебники по квантовой физике (шучу – по грамматике перевода), но их трудно было заметить за целой батареей романтической прозы в ярких обложках.

      Я осторожно выглянула, стараясь зацепить картинку лишь краем глаза, но Калинин даже не собирался двигаться. Он не интересовался окружающей обстановкой: сидел, сложив руки на груди, и смотрел прямо на меня.

      Черт!

      Я отвернулась, спрятав голову в плечи и потуже закутавшись в спасительный конвертик из одеяла.

      – Дима, говори так. Поворачиваться я к тебе не буду: не хочу, чтобы ты видел меня такой.

      – Думаешь, есть что-то ужаснее, чем твой вчерашний мэйкап?

      – Что… – Расстроилась я. – Все было так плохо?

      – Ну… – Дима придвинулся ближе. – Я парень не из пугливых, но вчера чуть не обделался от страха.

      – Вот гадство…

      – Именно. – Он даже хрюкнул со смеху.

      – Сегодня все еще хуже. – Всхлипнула я.

      Чтобы показаться постороннему человеку мне бы понадобилось принять душ, расчесаться, почистить зубы и одеться. А тут он – всецело захвативший мои мысли наглец. Ни за что не повернусь!

      – Слушай. Твоя мама сказала, что у тебя ветрянка. Значит, завтра ты будешь выглядеть еще красивее, а послезавтра – вообще просто супер, так что покажись лучше сейчас. – Его голос приблизился. – Я хоть и в детстве болел, но помню. Ощущения не из приятных: вся башка в зеленке, все лицо, все тело. Бабушка надевала мне на руки носки, чтобы не расчесывал волдыри, а те, между прочим, были вообще везде – во рту, в носу, в глазах и еще кое-где…

      – Ой. – Скривилась я. –