Заставь меня влюбиться. Влюбляться лучше всего под музыку. Лена Сокол

Куда с температурой? Дочь! Не хватало тебе еще простыть, доведешь до пневмонии!

      – А мне все равно!

      Пашка уже стоял у подъезда, пиная носком кроссовка бордюр. Руки в карманах, плечи ссутулены: даже с такого расстояния видно было, как напряжены его скулы, по которым бегали желваки.

      Чертов псих! Нет, вот реально. Я ведь уже не маленькая девочка, чтобы отгонять от меня всех людей мужского пола. Или он мне сам собрался выбирать женихов? До старости. Только тех, что ему придутся по нраву. Лучше бы кончал дурью маяться, работу нашел и колледж не прогуливал.

      Наша детская привязанность из-за его буйного нрава давно улетучилась: прошли те времена, когда мы друг за другом ходили по пятам, делились последним куском бабушкиного пирога и без раздумий кидались в реку, чтобы подать руку помощи или спасательный круг.

      Только Пашка готов был так же, как и всегда, сломя голову ринуться защищать меня, не понимая, что защиты больше не требуется. И я не понимала маму, опять стоявшую и смотревшую безучастно.

      Сколько бы шишек брат не набил, останови она его хоть раз?

      – Чего ты боишься? – Донеслось вдруг из-за спины.

      – А ты как думаешь? – И тут из меня полился поток обид, накопившихся за все эти годы. – Самой вот не надоело его оправдывать? Пашенька такой вспыльчивый, такой ранимый. Он же рос без отца. А я, мама? Я? Каменная, да?! Почему мои чувства тебя никогда не беспокоили?!

      Я сказала это тихо, но вложив ударную дозу злобы и разочарования, и тут же пожалела. Пальцы с силой впились в бетонное ограждение балкона и побелели. Прижавшись носом к отверстию, я наткнулась на Пашкины глаза, устремленные вверх. Услышал он меня или просто смотрел на окна – мне уже было все равно.

      Мама молчала. Волна жгучего стыда накрывала меня, как цунами. Я обернулась и увидела, что она отступает назад, качая головой: полотенце прижато к груди, на лбу складка, в глазах застывшие слезы и непонимание.

      – Ты не права, – выдавила она, опуская руки вдоль тела, словно безвольные плети.

      – Мам, ну почему ты позволяешь ему так себя вести? Со мной, с тобой? – Я встала, распрямляя спину.

      Собственно, отчего мне нужно прятаться? Хочу и смотрю.

      – Этот мальчик… так важен для тебя? Да?

      Подул ветер. Не по-весеннему прохладный и хлесткий. Я перегнулась, стараясь рассмотреть выход из подъезда, потому что Пашкин взгляд теперь устремился именно туда.

      – Не знаю, мама.

      – Ты звала его во сне. – Ее голос звучал скорее одобрительно, чем разочарованно.

      – Правда? – Чуть тише спросила я, чувствуя, как жар снова поднимается к голове.

      Не думала, что могу так – звать кого-то в горячечном бреду.

      – Да. – Выдохнула мама. – Когда он мне представился во дворе, я даже не удивилась. Хороший такой мальчишка: ходит, растерянно смотрит на окна. Видимо, хорошо ты его звала, что он почувствовал и пришел.

      Тут из подъезда вышел Дима, и мое сердце в тревоге забилось еще сильнее. Стихли звуки машин, шум ветра и деревьев, и мои мысли устремились к нему, к человеку, за которого так