Девять рассказов. Идиш литература в переводах Вадима Чернера. Шлоймэ Берлинский

хлеб?

      Хотя та женщина мне сказала без раздумий обращаться к ней, если мне что-то понадобится – я этого не делал. Я не мог себе разрешить просить о чём-то у неё… В те времена во мне было что-то такое, что у людей плохих мы требуем, с ними мы воюем, когда рвёмся из кожи вон за то, чтобы быть, чтобы существовать, а в то же самое время, хороших людей и их доброе отношение мы часто не переносим.

      Вообще же, большие ожидания пробудились во мне. Шутка ли? Работа в пекарне! Я даже не в состоянии это ни коим образом описать, это будет выше всяких моих фантазий.

      – Вокруг меня, на самом деле, со всех сторон будет хлеб? Вот руку протяну и – оно?

      У меня схватывало сердце, когда я представлял себе такое.

      В день, когда мне нужно было идти на работу, я продолжал пребывать без кусочка съестного. Обещали мне утром, что я выйду на работу. День до того, я съел две порции хлеба (можно было по хлебной карточке получить хлеб на сегодня и на завтра).

      Всё равно же: я буду в пекарне… Так я рассчитывал. Пока же, пока то, пока сё… Пока бумаги будут все оформлены в канцелярии, пока директор их подпишет… Стрелка часов подошла почти к полудню… В этот раз никакого голода я не ощущал. Бегая с места на место, в ожидании бумаг, я о еде позабыл.

      Вот я обладаю заветными бумагами и двигаюсь по направлению к вратам сытости. Я не знаю отчего, но разные фрагменты из моей жизни проплывают передо мной. Так случается со мной всегда в дни неких значимых дат.

      Я иду по узким глиняным улочкам Самарканда, выхожу за пределы района, где селятся еврейские беженцы. Начинается район, где живут одни узбеки. У глиняного поля, изрытого ямами, располагается пекарня. По пути я узнаю, что это не пекарня, где пекут хлеб, но пекарня, где готовят белую выпечку, белые лепёшки.

      – Так что же эта женщина для меня совершила?

      Об этом я всё думал.

      С близкого расстояния эта пекарня мне показалась похожей на тюрьму. Каменное здание, окна забраны толстыми железными решётками; ворота высокие, с маленьким глазком, чтобы наблюдать кто звонит, чтобы пройти во двор.

      Некоторое время я ждал у ворот. Вся обстановка вызывала тяжесть у меня в сердце. Моё воображение рисовало мне картину дна рая с рыбою Левиафан и Шур Хабар (Диким Быком). От вида пекарни у меня колотилось сердце.

      Моё стояние под воротами вызывало подозрение у прохожих, и я поспешил потянуть за верёвку с колокольчиком. Охранник с винтовкой за спиной приоткрыл окошечко на двери и спросил: кого мне нужно?

      Я протянул ему свои документы, но, как видно, охранник не очень был дружен с маленькими буковками – узбек с винтовкой на плече – и он отправился показать кому-то мои бумаги.

      Всегда, когда мне нужно было ждать под дверьми, чувствовал я себя оскорблённым, но сейчас, в этот момент – напал страх, безотчётный. В конце концов, охранник открыл для меня дверь, и я остановился в будке, которая напоминала вахтенную будку в армии.

      Я хотел было пройти во двор,