Задушевная математика. Иван Алексеевич Макаров

говорила:

      «Что позволено Юпитеру, не позволено тюленю…»

      Она лекции читала. По истории. По истории Церкви. Вселенские Соборы…

      А я только и помню теперь: «Что позволено Юпитеру, не позволено тюленю…»

      Даже как ее звали, не помню… И про Соборы плохо.

      Хорошо все начиналось… Только вот тюленя жаль. Как много всего ему не позволено…

      А как хорошо все начиналось!

      … А то ли еще будет!

      А как хорошо все начиналось!

      А потом смелый охотник Исав страшно проголодался и поспешил набить утробу, совершенно не заботясь о будущем…

      …Не потому ли у нас в монастыре у нас многие не любят чечевичного супа? Не иначе за первородство боятся…

      А как хорошо все начиналось!

      А теперь у нас враг у ворот и зима на носу…А дальше что?

      А как хорошо все начиналось!

      Весело было и беззаботно. Случалось, конечно, всякое…

      «Трудник» просыпается в коровьей кормушке, видит перед собой коровью голову. С добрыми глазами. Берет корову за рога:

      – Милая! Дорогая! Дай пятьдесят рублей до завтра!.. Честное слово, верну!..

      Действительно, хорошо начиналось: за пятьдесят рублей тогда еще много чего можно было купить…

      А как хорошо все начиналось!

      Правда, все очень хорошо было… Только мы долго не знали, что с этим хорошим делать, а теперь устали. Просто устали.

      А как хорошо все начиналось!

      Когда весной я в первый раз прибыл в Иосиф-Волоцкий монастырь, было еще много снегу, но была оттепель, таяло…

      Вряд ли мой приезд выглядел торжественно, но мне изнутри совсем по-другому казалось: я такой маленький, а монастырь такой древний, такой славный, такой большой и прекрасный, и лиственницы в нем растут, огромные и красивые… И Собор… Большой, белый…

      Но прежде всего, я еще издали увидел и удивился: какое плоское место!

      Ровная гладь огромного пруда, за ним невысокие (издали) и страшно ровные стены, довольно-таки далеко друг от друга стоящие башни…

      Никогда в жизни такого плоского и ровного места не видел. Даже в степи…

      В нижнем храме дождавшись окончания вечерней службы, побежал уже по темноте, догонять о. Моисея, эконома.

      – … Вот он, в корпус пошел, идите скорее…

      О. Моисей благословил меня остаться:

      – Переночуйте пока, а там посмотрим…

      Мне рассказали потом, что он не очень-то хотел меня брать, подозревая пьяницу.

      В так называемом «рабочем бараке» (нигде не зарегистрированный памятник архитектуры – странноприимный дом начала 20-го века) меня прежде всего накормили. Игорь накормил, бригадир «трудников», он же по совместительству – повар (виртуозный), и еще под его началом был курятник, тот самый, который впоследствии сгорел. Выделили место, где спать. Еще тем же вечером я сидел на крыльце, курил папиросу, гладил кошку и разговаривал по телефону с сестрой:

      – Да, я в монастыре… Ничего не делаю… Кошку глажу…

      А