Задушевная математика. Иван Алексеевич Макаров

полу горшок…

      А потом я поступил в Детский Сад…

      А как хорошо все начиналось!

      Но меня укусила собака.

      В детстве я очень боялся собак. Даже самых маленьких. Любая несчастная болонка или «пекинеса» могла просто терроризировать меня. Мне отец объяснял: «Не надо бояться, и собака не тронет». Я верил, но не мог с собой справиться…

      Это продолжалось долго. Пока первый раз не укусила. Тогда я понял, что это не очень страшно и перестал бояться…

      Но на сей раз это была совсем другая собака. Правда, она была большая, лохматая и грязная. Но я ее совсем не боялся.

      Я жил тогда, как все: пил, гулял, занимал деньги у друзей и знакомых… А потом случилась эта самая маленькая беда. Собака.

      Я, собственно, ничего дурного не делал. Я только газету хотел почитать.

      Очень вдруг захотелось почитать газету. Бывает, знаете, приходит вдруг такая блажь…

      Я в подземном переходе стоял, от дождя укрылся, а газета на мраморном полу лежала, а на ней какая-то чепуха… И собака это ела.

      Ей, по-видимому, так и дали на газете, чтобы мраморного пола не пачкать…

      Я не трогал ее еды… Зачем она мне нужна?.. Я только газету хотел, а собака, наверно, не поняла и укусила. Дура собака!..

      А как хорошо все начиналось!

      Воспитательницы в детском саду были большие и красивые. Чулки у них были черные кружевные. Это я хорошо помню, потому что, когда они меня одевали, голова моя была где-то на уровне ихних коленок.

      Они были добрые и веселые.

      А еще они учились, наверно, где-нибудь на вечернем или на заочном. Или просто любили читать. Потому что в самой младшей группе они выучили меня стихотворению Лермонтова «Воздушный корабль». Сами, м. б., учили по программе и заодно меня выучили. Мне очень нравилось, хотя я не все смог запомнить:

      По синим волнам океана,

      Лишь волны блеснут в небесах…

      А потом я продекламировал это дома, и дальше тоже:

      Не слышно на нем капитана,

      Не видно матросов на нем,

      Но скалы, и тайные мели,

      И бури ему нипочем…

      Мама страшно возмутилась. Для младшей группы детского сада это показалось ей непозволительно сложно. Вероятно, она и в детском саду, придя меня забирать, возмущалось: нельзя так нагружать малолетнюю голову…

      На самом деле мама очень любила Лермонтова и, может быть, это было что-то вроде ревности: не она сама, а какие-то детсадовские воспитательницы читают меня с ним.

      А как хорошо все начиналось!

      Только никто никому не верил, и за колбасой в Москву даже с Урала ездили…

      Нет, не совсем так… Верили… «Своим» верили… И «чужим» верили: заграничным, эмигрантским и несоветским…

      А потом объявили зеленого змея врагом и ввели полусухой закон… Даже за самым плохим и глупым пойлом живых людей выстроили в километровые очереди. Первые жертвы, и слезы, и смех…

      Одна из веселых историй того времени:

      Очередь к пивной палатке. Длинная. Над окошком