Пятое время года. Избранное. Ринат Валиуллин

их всю жизнь рисовать, то они начинают рисоваться сами, – поцеловал я её руку со средневековым изяществом.

      – Вы так любезны, – томно засияла она.

      – Но запах меня угнетает, – вложил я ей в руку пакет с продуктами.

      – Откуда это повелось, приносить даме вместо цветов продукты? – приняла она мои дары.

      – Из магазина. А ты чего такая холодная сегодня? – взял я её за руку.

      – Я хотела сегодня приготовить рыбу, открыла морозилку, и вдруг мне показалось, что я и есть та самая рыба, одинокая и холодная. Представляешь, как я достаю сама себя.

      – А потом достаёшь меня. В этом ты мастер.

      – Ты ничего не понял. Любви мне недостаёт, – забрала Фортуна свою ладонь и направилась на кухню. Я пошёл вслед за ней.

      – Любви никогда недостаёт, как бы она уже ни достала. Я имею в виду, почему ты ко мне такая холодная? – пытался найти её глаза, которые бегали от меня по полкам, раскладывая продукты.

      Наконец пакет был исчерпан, она бросила его, обессилевшего, на стул, но он настолько обессилел, что не удержался и слетел вниз, тихо и без последствий, как иная пропащая душа. Судьба его предрешена, через несколько дней мы вновь придадим ему форму, наполнив мусором, и выбросим.

      – Счастья какого-то не хватает, то ли тебя мало, то ли меня слишком много, не могу понять. Настроение мрачное, даже от погоды не зависит, – остановила она бесконечный бег своих зрачков, глядя на меня.

      – Даже когда солнце? – я взял с подоконника старую газету, чтобы завернуть туда свои глаза.

      – Прежде нужно, чтобы меня любили, а потом уже солнце и прочие светила, – бросилась она в окно всем своим видом, будто собиралась исчезнуть как вид.

      – А моей любви тебе недостаточно?

      – Да где она? Меня не покидает ощущение, что ты никого не способен любить как следует.

      – А как следует?

      – Хотя бы как я тебя.

      – Давай чаю выпьем… И всё пройдёт, – скомкал газету и отправил вслед за косточками.

      – Думаешь, обычная летняя депрессия? – поставила она на огонь чайник и открыла буфет, чтобы достать чашки.

      – Конечно, у меня тоже такое бывает, только по ночам. Лежу рядом с тобой и думаю: зачем живу, зачем лежу, потом обниму тебя, возьму в руки грудь или бедро, и сразу легче становится. Не зря.

      – Я понимаю, что женщинам никогда не будет хватать мужчин и наоборот. Даже если у них всё схвачено. Может, поэтому у меня возникает такое впечатление, что ты не со мной, со мной только твоё тело, знакомое, но уже бесстрастное, вялое и ленивое. Мне всё время приходится тебя тормошить на подвиги, – Фортуна вытащила из буфета, помимо чашек, вазу с конфетами и печеньем.

      – Женщине мало подвигов, ей нужны преступления.

      – Вот именно, а если нет ни тех, ни других?

      – Тогда вся надежда на любовь.

      – Возможно, любовь и делает людей ограниченными. Сначала они начинают себя ограничивать в друзьях, в общении, во внешнем мире, потом в самом себе. В конце концов – даже в сексе.

      – Но ведь оргазмировать всё время невозможно. И это может надоесть, –