Пятое время года. Избранное. Ринат Валиуллин

размножаются! Ты посмотри, какие плодовитые. Откуда у нас столько обуви? – швырнул я ей из коридора, разглядывая незнакомую обувь.

      – К нам же гости приехали, ещё в среду.

      – Родственники?

      – Не совсем.

      – А я их знаю?

      – Нет, даже я их видела всего один раз. Звонила тётушка Сара, это её сын с женой, просила принять на несколько дней.

      – Мало нам своих детей, – пробурчал я себе в нос. – Они здесь уже живут, а я даже ни ухом, ни рылом. Вот так черте с кем жизнь и проходит.

      – Ты же в Москве в это время был.

      – Они к нам надолго?

      – Не знаю, спрашивать как-то неудобно. Спят ещё, так что ты потише выступай.

      – А что я такого сказал? Только то, что родственники меня уже достали, так они же нам ещё и не родственники, вообще непонятно что.

      В этот момент заплакал телефон. Трубка лежала на кухне, и подошла жена. Судя по её удивлённым репликам, случилось нечто невероятное.

      – Неужели апокалипсис? – вошёл я уже в тапочках.

      – Хуже. Бред какой-то! Звонили из полиции, сказали, что сын наш пнул полицейского при исполнении, и нужно немедленно ехать за ним в участок.

      – Растёт сынок.

      – Растёт как сорняк. Это всё твоё воспитание. Точнее, его отсутствие.

      – Где он нашёл полицейского в такую рань? И главное – за что? В десять лет я не был таким кровожадным. Наверное, очередная дурацкая игра с желаниями. Кто пнёт полицейского или кто ущипнёт учительницу.

      – Нет, он перебегал дорогу в неположенном месте. Тот остановил его и начал читать мораль, а наш попытался улизнуть.

      – Значит, ничего личного. Съездишь, они женщин больше любят.

      – Чужих женщин всегда любят больше.

      Жена довольно быстро оделась, я с ней потанцевал немного в коридоре, прощаясь, и добавил нежно:

      – Мусор выкинь заодно.

      Она любила прощаться губами. Не поцелуешь человека перед выходом, потом он целый день будет искать настроение. Так и стояла с мусорным пакетом в одной руке, с сумочкой в другой, а я её целовал. Жуткое зрелище. И тут ещё зашевелились гости. Дверь их комнаты смотрела в упор на входную. Она тихо отворилась, и из неё вывалился мужчина, поморщился как-то снисходительно, а может, он так улыбался с утра. Зачем улыбаться, если не умеешь. За ним женщина вздохнула чем-то несвежим: «Здрасьте». Мы в обнимку с мусором молча наблюдали, как два халата прошелестели в ванную.

      – Что-то они совсем на детей не похожи, – сказал я на ухо жене.

      – Так тёте Саре уже семьдесят, это же её дети.

      – Чужие дети не только быстро растут, но и быстро стареют, – снова подумал я о чебуреках.

      – Ну, пока, не шали там, в участке, – подбодрил я Фортуну, чтобы она не была так грустна. Нет ничего ужасней грустной фортуны.

      Пошёл на кухню, где обнаружил на столе распахнутой кулинарную книгу, в которую я хотел что-то записать, но так и не успел.

      Голубцы

      Скоро показались гости. Опухшие от поцелуев ночи, стеснительные и тёплые.

      – Макс, – протянул я руку мужчине.

      – Альберт.

      – Белла, –