Пятое время года. Избранное. Ринат Валиуллин

любят?

      – Да не кого, а что.

      – Вот именно что все эти чувства к предметам любви в один прекрасный момент становятся беспредметными. Они не могут понять, что их счастье не может зависеть от других.

      – Значит, мы не можем понять своего счастья?

      – Да, выходит, не можете. Если вам кажется, что счастье может зависеть от других, то вам показалось, это не счастье.

      – Не счастье или несчастье? Я имею в виду слитно или раздельно? – проснулся в ней филологический инстинкт.

      – Да какая разница! Кому-то надо раздельно, чтобы быть счастливым, кому-то вместе – чтобы несчастным.

      – Какая жестокая у тебя формула любви.

      – Дикая.

      – Надеюсь, ты до вечера не одичаешь. Я пошла, – выскочило из кровати её стройное тело и скрылось за дверью.

      Кофе

      Я смотрю на котлету. Она лежит голая, загорает под солнцем кухни:

      – Это говядина? – спросил я Фортуну, пережёвывая второй кусок мяса.

      – Да, ты хотел свинину? – переживала по-своему Фортуна.

      – Нет, я просто представил, как корова заходит ко мне в голову, в темноту, в рот, как в незнакомый сарай. Она боится этих оральных лабиринтов, идёт на ощупь, а кругом только мясорубки челюстей, готовые в любой момент оттяпать её плоть. В страхе одна её нога проваливается между зубов, корова тянет её изо всех сил и отрывает, уже без неё дальше движется медленно по пищеводу, как по пещере, ищет выход. Того гляди замычит.

      – Может, тебе действительно надо стихи писать или сказки? Я смотрю, ты сегодня совсем без аппетита? Завари тогда кофе. У тебя хорошо получается.

      Я любил варить кофе, его терпкий и ароматный запах успокаивает и настраивает мысли, как камертон. Кофе создаёт вокруг тебя маленький уютный Париж, по которому ты можешь бродить с сигаретой, с девушкой, с женой и, глядя в небо, штопать душевные раны Эйфелевой иголкой.

      Холодная вода, кофе, немного корицы, половина чайной ложки сахара, щепотка соли. Краем глаза я замечаю, как пенка весело устремляется вверх. Главное – не упустить момент.

      – Хочется завернуться в этот аромат, – убрала со стола тарелки Фортуна. Я разлил кофе в чашки.

      – Может, ты тоже сядешь? – взяла в руки фарфор жена.

      – Сейчас, только закурю!

      – Это её прибьёт окончательно.

      – Кого?

      – Твою корову. Кстати, курить после еды вредно, – вот так маленькими глотками жена убивает кофе и меня. Женщины убивают глоточками.

      – Я всё ещё ощущаю её ногу меж зубов, плотно засела, и это начинает их беспокоить, а меня нервировать, – затягиваюсь снова и пытаюсь вызволить мясо кончиком языка. Однако тщетно, нужны подручные инструменты.

      – Только не надо пальцами, ты же не стоматолог.

      – А где у нас ниточка для зубов?

      – Нитка в ванной перед зеркалом на полочке, – целуясь со своей чашкой, отпустила меня жена.

      Салат «Цезарь»

      – Снова в моей рубашке.

      – Хоть чем-то покрыть недостаток твоего отсутствия.

      – Неужели так нравится?

      – В ней ты ближе. Будто укрываюсь