Пятое время года. Избранное. Ринат Валиуллин

что ничего.

      – С тобой разве можно куда-нибудь поехать? Ты всё время куда-то ускользаешь, вот и сейчас уходишь от темы.

      – Ну что за бред.

      – Совсем не бред. Мне кажется, я тебе надоела. И это бросается в глаза.

      – Не начинай. Хватит опять говорить эту ерунду, – начал я стягивать с неё платье.

      – Я всё время говорю ерунду, – она не сопротивлялась. Я зажал её губы своими, и, в конце концов, рот её поддался уговорам и раскрылся.

      Кровать поскрипывала всякий раз, когда мы поворачивались, чтобы крепче обнять друг друга. Я чувствовал, как её пальцы впивались в мою голую спину. Не придавая значения тому, чего же в них было больше – ненависти или любви. Последнее ушло далеко, нас связывало уже что-то другое, нечто большее, чем просто любовь. Подобно этой скрипучей койке, в которой мы укрываемся одной кожей, переживаем одной на двоих слюной, склеенные чудовищной необходимостью.

      – Я не могу с тобой так больше, – вновь начала Фортуна.

      – Ты знаешь, я тоже.

      – Давай поменяем позу.

      Оладьи из кабачков

      Утро разбило все окна. Птицы гнездятся в ушах. Жирное солнце можно мазать на хлеб вместо сливочного масла. Весна тёрлась о стекло капелью.

      – Я тебя люблю, – прокралось мне в правое ухо.

      – Что ты такое говоришь? Тебе что, помолчать не о чем?

      Чувство вины, видимо, мы оба его испытывали тем утром, оно как теннисный мячик, прыгает от одного к другому. Сначала внушаешь его человеку, когда тот ошибся, потом испытываешь – за то, что внушал слишком грубо.

      – Я тоже тебя люблю, – поцеловал я жену сонными губами.

      – Хочешь, сделаю тебе оладьи из кабачков.

      – Может, лучше массаж?

      – Давай вечером, – она ловко оставила постель и ушла в ванную. Услышав звуки душа, я откинул одеяло ладонью и стал размешивать ингредиенты своего лица. Наконец сон был сброшен, но вставать не хотелось. Вскоре вернулась жена в длинной белой рубашке и с мокрыми волосами. Она забралась на меня верхом, нагнулась и попыталась поцеловать в губы.

      – Неужели ты будешь есть этот суп?

      – Я люблю твою щетину, – прикоснулась Фортуна к моей щеке. От неё пахло свежими цитрусами. – Любовь проверяется утренними поцелуями, – подтвердила она свои намерения.

      – А что проверяется вечерними?

      – Вечерними она усугубляется.

      – Может, ещё поваляемся? – испытывал я её чувство долга своими объятиями.

      – Нет. Не могу. У меня сегодня семинар, потом заседание кафедры в университете, – выдержала она их ласку.

      – Какая тема заседания?

      – «Что вы думаете о сексе?».

      – И что вы думаете о сексе?

      – Я думаю, с этим надо кончать, – подняла она со своей груди мою руку и вернула хозяину.

      – Пожалуй, вы правы, кончать без него – удел одиноких.

      – Вчера ко мне на работу заезжала Тереза. Она наконец рассталась со своим, ну и, как всякой одинокой женщине, спится ей паршиво. Я попыталась отогнать её дурные мысли, но где там. Она же не