Кто стрелял в президента. Елена Колядина

Клавдиевне мандаринов. И вдруг продавец-грузин загребает мандарины назад и кричит:

      – Э! Дорогой! Нехорошо честного колхозника обманывать. Зачем фальшивого Ленина суешь?

      Геннадий Павлович аж поперхнулся – как, откуда? Подлинный Владимир Ильич! Лысина, бородка – все подлинное.

      – А звезды где? – кипятится грузин. – У настоящего Ленина на ребре звезды пятиконечные выбиты.

      – А у этого какие – шестиконечные? – пошутил Геннадий Павлович.

      – У твоего Ленина вообще звезд нет, одни царапины.

      Геннадий Павлович в страшном смятении выбежал с рынка и кинулся к телефону-автомату, звонить в милицию.

      – Слушайте, тут такое дело, главное, Ленин есть, а звезд на ребре нет, одни царапины.

      – Насчет памятников в горсовет звоните.

      – Вы меня не поняли. Я хочу его сдать, как полагается. Прервать хождение фальшивки по стране. Там ведь на лицо – Ленин рублевый, а на самом деле – шиш поддельный, грузин на рынке его послал куда подальше!

      – Назовите вашу фамилию, гражданин, – вежливо попросили на том конце провода, и одновременно Геннадий Павлович услышал, как дежурный скомандовал: «КГБ вызывай срочно. Звонит какой-то умник, в смысле, придурок, говорит, что учение Ленина фальшивое насквозь, ни шиша не стоит. На колхозном рынке грузин тоже от него отказался». А фамилию грузина – это уже снова Геннадию Павловичу, – знаете? Нет? Ничего, найдем.

      Геннадий Павлович похолодел. Бросив трубку на крючок, он ринулся домой.

      – Надежда, ты понимаешь какое дело, придется этот рубль выбросить.

      – Больно выбрасывать-то мастер! – встряла теща. – Надежда за рубль-то в ночную смену на рыбзаводе вкалывает, пока ты спишь-почиваешь.

      – Как вы не понимаете, мама! Во-первых, меня могут обвинить, как фальшивомонетчика. Во-торых, мы обязаны прервать хождение подделки на себе.

      – Гена, ну куда же ты глядел, когда этот рубль брал? – плачущим голосом спросила Надежда Клавдиевна.

      – Надюша, но мне и в голову не пришло ребро ему щупать. Ленину как-то безоговорочно доверяешь!

      – Да, ты прав.

      – Ладно, – теща решительно, хотя и с тяжелым вздохом, встала из-за стола. – Вы еще молодые, вам жить да жить. Давайте сюда. Я его сама…

      Она вернулась через несколько минут.

      – Что вы с ним сделали?

      – В нужник выкинула.

      – Мама! – вскрикнула Надежда Клавдиевна.

      – В случае если докопаются, да спросят, кто Ленина утопил, показывайте на меня. Я все одно пожила свое.

      – Мама!.. – растроганно сказал Геннадий Павлович и обнял Надежду Клавдиевну.

      – Надежда, если мы сейчас не дадим Любушке уйти своим, выбранным ею путем, она уйдет в себя. Мы ее потеряем!

      Уже целый час Люба слушала, как мама и папа спорят за стеной. Она вернулась домой под вечер – парашют унес ее коляску довольно далеко. Как только Люба въехала на кухню, родители поняли: что-то случилось. Нос Любы обгорел