Время муссонов. Игорь Владимирович Котов

него не уйдёшь. Двадцать лет на работе.

      – Ведём, – вновь раздалось по внутренней связи. Это означало, что объект вновь под контролем.

      – Записать об этом в журнал? – спросили с заднего сиденья.

      – Отметь, – ни к кому не обращаясь, проговорил старший группы и, прижав к губам передатчик, проговорил:

      – Третий, я второй. У вас все нормально? Третий, приём…

      В этот момент водитель обратил внимание на молодого человека, широкой походкой приближавшегося к надзорному подъезду. Что–то в нем было противоестественное, но что, понять старший лейтенант Савков не мог, но на всякий случай обратил на него внимание остальных. Это был высокий, и, возможно, физически сильный мужчина лет тридцати. В правой руке тот нёс чемодан. Судя по его внешнему виду – тяжёлый. Но насколько тяжёлый, Савков визуально не мог предположить.

      Он возил экипаж третий год, с самого начала своей службы под руководством майора Никитина, молчаливого и даже немного угрюмого человека с массой наколотых татуировок на обоих предплечьях, сидящего по правую руку. Но работать с ним было интересно, практически никакой рутины. Да и проколов почти не было, не считая мелочей, которые давно забылись.

      – Наш? – задал вопрос в пустоту старший лейтенант Савков, от нетерпения вращая головой то вправо, то влево.

      – Нет. Наш–два, – хмыкнул, сидящий сзади майор Ванин.

      Сутками ранее. Токио. Тахиро Фуджиоки

      В системе людских взаимоотношений в Японии годами формировались классы, независимые от интеллекта или личного обаяния, построенные лишь на слухах, порождаемых внутри этих сословий, возвышающих одних и унижающих других. Как правило, в этой незамысловатой системе существовали так называемые уровни величия, каждый из них зарабатывался личной преданностью тому, кто эти уровни и определял. Эта система проникала внутрь сообщества как яд, разлагая моральные устои и возводя в закон право сильного. Она позволяла контролировать его изнутри, прописывая права без обязанностей и обязанности без прав.

      Безусловно, аналогичная система взаимоотношений существовала и в Европе, но особенно глубоко она внедрилась в паутину людских связей в азиатских странах. Ведь здесь слово «свобода» не имело даже своего иероглифа, появившегося позднее, в веке где–то девятнадцатом. Именно в тот самый период, когда классы стали терять свою актуальность. Но это деление на классы осталось объективной реальностью среди чиновнического аппарата, где сама среда обитания предполагала их наличие. А также в системе вооружённых сил, ведь без него не могла существовать армия.

      Но были и социальные группы, где соблюдалась иерархия всегда, в которых если и была свобода, то лишь как выбор. Или стать частью сословия, или умереть. Такие сообщества называли преступными, хотя преступления, совершаемые ими, ничем не отличались от преступлений, совершаемых государством, где они существовали.

      – Тахиро, – невероятно толстый даже для японцев мужчина неопределённого возраста, погруженный в