Пробный шар. Ю_ШУТОВА

и влетел в комнату. Она сидела на краю кровати, уставившись на руки, которые привычно лежали на коленях, ладонями вверх. Матрас съехал, обнажив ржавую сетку, а перекрученная серая простыня не закрывала и половины полосок.

      – Украли, – тихо произнесла Блошиха.

      Я поставил корзину на стул и осмотрелся. Побелка на стенах давно пожелтела, оно и понятно: Витька Крыпов лет пять сидит. Газеты, которыми еще старый хозяин окна закрывал, выгорели, букв не разобрать. Краска на полу стерлась и потрескалась.

      – Что украли-то, бабушка? – спросил я, вынимая гостинцы.

      – Деньги.

      Я выронил кусок масла – мать завернула в кальку, а та быстро пропиталась – поднял и положил на стол, к остальным продуктам, но Блошиха даже головы не повернула.

      – Много?

      – Все, что было.

      Только сейчас я заметил телогрейку, которая висела на спинке стула и скатерть без единой крошки. Бабка Блошиха посмотрела на меня. Сухие старческие глаза почти не отражали, пробивающийся сквозь газеты солнечный свет. Тусклые, с опущенными вниз уголками век, они словно стонали от безысходности.

      – Я сейчас, – не узнавая собственный голос, сказал я, – мигом. Вы пока кушайте, мать тут положила, – и пулей выскочил из дома.

      Я без труда нашел Петьку, благо, совхоз маленький. Тот не успел обрадоваться моему появлению, как я схватил его за грудки и прижал к стене.

      – Говори! Чьих рук дело?

      Петька захлопал глазами. Я тряхнул приятеля с силой.

      – К бабке Блошихе, кто влез? Ну!?

      – Да у нее, сам знаешь, брать нечего, – наконец прохрипел Петька.

      – А деньги?!

      Петька выдохнул и опустил голову.

      – Да там было-то, двадцать пять рублей, клянусь!

      – Верни, – потребовал я.

      – Сдурел? Тарас их давно тю-тю, на самогонку. – Петька ухмыльнулся, но тут же осекся. – Тарас ни за что не вернет. Не-а.

      – Тогда ты.

      – Я-то причем? Меня там даже не было! – начал оправдываться Петька.

      – Хочешь сказать на Блошихины деньги с Тарасом не бухал?

      Петькины щеки вспыхнули не хуже помидор, что у его мамки в огороде. Я расцепил пальцы, резко развернулся и побежал.

      – Стой! Мака-а-а-р, ты куда?! Участковый в райцентр уехал. Макар!?

      Он позвал по имени дважды, а я бежал, подсчитывая, сколько у меня в наличие бабла: червонец, что отец сунул на перроне, в копилке рублей восемь и семь решил занять у матери. Знал, что не спросит зачем. Я влетел в комнату, достал со шкафа фарфоровую свинью и опустошил розовое нутро. Мать застал у плиты и попросил семь рублей, пообещал отдать через неделю. Летом в совхозе работы хватает. Да и кому нужны эти каникулы? Не успев перевести дыхание, рванул обратно к балке.

      Я застал Блошиху в той же позе. К еде она так и не притронулась.

      – Бабушка, – слова давались с трудом, гортань стянуло сухостью, – почему вы не поели?

      Она едва заметно дернула плечами.

      – Отвыкла.

      Я протянул