Властелин 5. Кто был никем. Сергей Николаевич Дергунов

в армии повстанцев.

      – Откуда они у вас? И с чего вы взяли, что это русские?

      – У нас есть свои люди в повстанческой армии.

      – Ну, допустим, какие-то русские там и воюют, но Россия не имеет к этому никакого отношения. Мы не можем запретить, кому бы то ни было выезжать заграницу, и уж тем более не можем проследить, куда они деваются потом.

      – А, собственно, что вас так всполошило, брат мой, – обратился царь к австрийскому императору, – разве вам самому не интересно, чтобы Герцеговина стала частью Австрии? Мы бы против этого не возражали.

      – Нам интересно поддержание мира и спокойствия на Балканах! – высокопарно заявил Франц-Иосиф.

      – Так и нам тоже, – спокойно отреагировал царь. – Вопрос только в том, способна ли османская Порта поддерживать этот мир или, напротив, ее присутствие на Балканах провоцирует беспорядки.

      – Эти беспорядки – внутреннее дело Порты. Никакая третья сила не в праве вмешиваться во внутренний конфликт, – вклинился в разговор императоров Андраши.

      – Я согласен с выдвинутым вами тезисом, – ответил ему Горчаков, – но он верен до момента, пока нет угрозы расползания конфликта за внутренние рамки.

      – А вы считаете, такая угроза существует?

      – Пока нет.

      – Тогда нам следует обменяться обещаниями не вмешиваться в конфликт.

      – Мы можем дать такое обещание, – сказал Горчаков.

      – Ваше величество? – обратился Андраши к Александру II.

      – Я согласен с канцлером.

      – В таком случае, и мы даем обещание не вмешиваться в балканский конфликт – поспешил высказаться Франц-Иосиф.

      После официальной части в честь высоких гостей был дан торжественный ужин, а на следующий день они уехали.

      Царь вызвал Горчакова.

      – Ты вот что, Александр Михайлович, передай-ка те списки, что нам австрийцы подсунули, в Третье отделение. Пусть они проверят, кто это больше нас с тобой за братьев славян радеет.

      – Уже передал, государь. Но я и без них скажу. Это революционеры разных мастей: анархисты, чайковцы, землевольцы… И они не за братьев славян ратуют, а всюду суются, где борьба с властью начинается. Всех их объединяет организация, которая называется Интернационал.

      – И что они хотят?

      – Равенства. Они хотят всеобщего равенства. Равенства прав и доступа к благам.

      – Но ведь это нонсенс! Все люди разные. У одних есть способности к созиданию, у других нет. Разве справедливо представлять им одинаковые блага?

      – Так ведь те и мутят воду, государь, у кого способностей нет. Они и есть главные смутьяны.

      – Ладно, накажу пусть ими Третье отделение занимается. Ты лучше скажи, сколько мы сможем мир в Европе удерживать?

      – Будь моя воля, я бы совсем войны не допустил. Но боюсь есть кто-то, кто думает иначе.

      – Бисмарк?

      – Он. Берлинские газеты, как с цепи сорвались. Дескать, Франция вооружается и, если Германия не даст адекватного ответа, то французы вот-вот до Берлина дойдут.