Ещё не вечер, господа!. Елена Серебрякова

различимы слова «помощь», «больница». Его подняли сильные руки, положили на мягкое сиденье и колеса загрохотали. Показалось, что он падает в пропасть, потом снова поднимается и опять забытье. Пришел в себя на койке в больничной палате. На голове повязка, слева и справа другие больные.

      – Кто меня так? – первое, о чем спросил Егорыч у медсестры.

      – У карниза отвалился кусок облицовки и упал прямо вам по голове. Врач говорит, что придется полежать несколько дней под нашим наблюдением. Боится, что могут быть осложнения.

      – Мне нельзя тут разлеживаться, мне домой надобно, там работа стоит.

      – Хотите по дороге помереть, или хуже того стать дурачком?

      – Ты мне доктора приведи.

      – Будет только завтра утром. Докторам тоже отдых требуется.

      – Тогда я уйду так, – дворник свесил ноги с кровати.

      – Санитары! – закричала сестра и два здоровенных мужика уложили Егорыча на место.

      Один из них сжал плечо дворнику до хруста и прошептал:

      – Двинешься с места, добавлю. Хочешь, чтобы нашу сестру уволили? Мы не допустим.

      Мануйлов лично следил за порядком в третьем корпусе горбольницы, а Неустроев в это время обследовал каморку дворника. Поначалу показалось все просто, и Неустроев начал терять интерес. Ломакин поковырялся в висящем замке сундука и, когда открыли крышку, выбросили тряпичный хлам, то взору открылся вход в подвал. Сперва площадка, за ней ступени. Неустроев спустился в полной уверенности, что обнаружит четыре мешка, набитых ворованным скарбом. Но он ошибся. Фонарь высветил стены благоустроенной комнаты с хорошей мебелью, библиотекой и гардеробом, полного дорогой одежды на любой сезон. На столе лежал фотоальбом, который окунул Неустроева в жизнь бывшего офицера русской армии капитана Таранова Валериана Вениаминовича. Почему он променял армейскую жизнь на дворовые радости, оставалось загадкой.

      – А где же мешки? – над ухом Неустроева висел вахмистр.

      – Может из комнаты есть выход дальше в подвал? – предположил Неустроев.

      Ломакин в одном месте начал стучать сапогом по половой доске.

      – Здесь и люк имеется, Кронид Нифонтович. Посветите мне, а то не с руки.

      Оказалось, что под полом комнаты еще ниже оборудовано другое помещение. Точнее колодец без воды с выложенными каменными стенами. Посередине стоял печатный станок, а на столе по ящичкам разложены литеры, набирай текст и печатай.

      Все оставили в первозданном виде, огляделись и поехали в контору. Там начали обсуждать результаты негласного обыска и к теме допустили Очкасова. Когда тот понял в чем дело, чуть не заплакал.

      – Значит меня, как полудурка, заставили лазить по оврагам, а сами делали настоящую работу? Всякой Пандорой мозги законопатили.

      – Сергей, не кипятись. Ты первым заподозрил дворника. Помнишь, как ты меня убеждал, что дворник вовсе не дворник, а нечто большее. Я тебя услышал.

      – Амбар чертов сегодня ночью подожгу! – завопил поручик.

      – И помешаешь полной отгадке ситуации.

      – Хочешь сказать,