Улица 17. Сесиль Монблазе

ответил, а значит, он, скорее всего, тоже смотрит телевизор. Или сейчас находится в женском монастыре. По телевизору с гордо поднятой головой и несколько надменной улыбкой расхаживал этот гринго, отец Петр, который неожиданно для всех решил оставить свое прежнее имя из светской жизни – Питер Уитфилд – и тем самым породить слухи о конце света. Петр был молод, а точнее, ему было сорок три года, и он обладал внешностью чуть ли не американской кинозвезды золотой эры Голливуда. Таких представляешь себе в плаще с сигарой в зубах, то ли вышедших на дело, то ли, наоборот, преследующих бандитов.

      «Педро… Питер… Одно и то же», – ухмыльнулся Родриго и потом подумал: «Стоп, да я тоже ношу папское имя, ведь Родриго был папой Александром из семейства Борджиа». Его это сравнение позабавило и одновременно опечалило, ибо по Борджиа писала диссертацию его бывшая девушка. Не в последнюю очередь его новое церковное рвение заключалось в том, что он собирался найти себе новую любовь из каких-нибудь верующих и верных девушек.

      Так что придется, ему, видимо, провести какое-то время в компании служек при храме, но ничего не попишешь. Он спешно оделся, легким движением расчески уложил отросшие волосы набок, проехал в лифте с семьей из кричащих маленьких детей индейского вида, которые невежливо тыкали в него пальцем и вышел на свет, который практически ослепил его.

      – Извини, парниша, – сказал чей-то голос, отчего Родриго вздрогнул и оглянулся. Перед ним стоял кто-то, одетый в косуху, но он неожиданно вспомнил, что видел этого человека за игрой в баре. Это был один из татуированных мрачных мужиков с вислыми усами.

      – Да? – спросил он. – У вас есть ко мне какое-то дело?

      – Может, и дело, а может, и не очень, – сказал мужик и помрачнел. – Зависит от того, что передал тебе старик.

      – Фигурку Санта-Муэрте, а что? – вскинулся Родриго, подумав, что хорошо, что он оставил ее дома.

      – Нам бы ее надо проверить, не пустишь?

      – Кому это нам?

      – Фигероа. Альфонсо Фигероа, – представился мужчина. – Можешь звать меня просто Эл.

      Солнце невыносимо пекло, и под его светом можно было пересчитать все крупные грязные поры на лице этого самого Альфонса, похожие на жирные микроскопические дырки от сыра.

      – Вы мне ничего не сделаете? – спросил Родриго, и тут только сейчас его наконец-то прошиб пот.

      – А я должен? Ты же хороший мальчик, – сказал Эл и неожиданно улыбнулся.

      Родриго повернулся к двери, открыл домофон ключами, потом двинулся прямиком к лифту. Когда лифт подъехал, в его верхнем слепящем свете лицо Альфонсо стало напоминать печеное яблоко по колориту, оно как-то скукожилось и стало незначительным. Тут Родриго заметил, что Эл гораздо ниже его ростом. Тогда он совсем осмелел и сказал:

      – Я должен передать все Инес, об этом просил покойный.

      – Инееес? – протянул Альфонсо и толкнул Родриго в пасть лифта. – Ну ты типа того, поезжай.

      – Нет, только Инес может получить фигурку.

      – Как скажешь, – улыбнулся Эл и еще раз улыбнулся своими золотыми