Мы и они. Из жизни микробов. Михаил Стати

дальнейших споров, в которых скрыто не приближение, а, наоборот, отдаление от Истины, и, следовательно, только индивид способен обладать ею в мыслях, в представлении, тогда как дискуссии и диалоги фокусируют мысли собеседника на несостоятельность утверждений оппонента, переводя обсуждение в плоскость спора о словах, не оставляя места самой мысли, пониманию, созерцанию, постижению, с чем, видимо, был в корне не согласен Том, так как он начал призывать Арона оставить это место и двигаться дальше, апеллируя к умозаключениям последнего о никчемности и бесполезности знакомства с Куном и его последователями, и по привычке я поплелся вслед за Томом и Ароном, как я это делал всегда, сдерживая в душе слова протеста, и с этими чувствами мы двинулись в путь, и я впервые задался вопросом, почему мне всегда безропотно нужно следовать за Томом, не смея иметь своего мнения, неизменно восхищаясь словами моего брата, заранее соглашаясь, что в них содержится самое умное и важное, понимая, что хотя Том любит меня искренней братской любовью и, пожалуй, никогда не оставит в беде, всегда помня и заботясь обо мне, как это не раз проявлялось, я никогда не стану для Тома авторитетом, мнение которого он будет уважать, потому что Том знает, что у меня нет своего мнения, и я не более чем упрощенное отражение его самого, и в этом отношении со мной не имело смысла советоваться или обсуждать важные темы, и эти грани его личности невозможно не проецировать на отношение к миру, в соответствии с чем встречные микробы делились на тех, слова и поведение которых Том ценил, и других, которых он любил, к которым относился с теплотой, но мысли которых его интересовали мало, и пока я размышлял таким образом, Том двигался впереди в компании Арона, не обращая внимания на разочарование, довлеющее надо мной, сосредоточившись на рассуждениях о зрелости современной мудрости, находящей свое отражение, со слов Тома в уровне мышления, при этом выделяя три уровня обоснования мудрости, что было новой, яркой мыслью, к которой мне захотелось прислушаться, признавая в глубине души, насколько неожиданно прекрасными бывают его обобщения и как порой Том формулировал и структурировал свои умозаключения, излагая их ясно и доходчиво, и на этот раз я также незаметно увлекся его словами, в которых Том определил как самый простой или базовый уровень тот, где мысль пытается обосновать саму себя, отталкиваясь от интимного «я» как наиболее мудрого и всезнающего свидетеля, вознося собственное суждение до уровня абсолютной истины, констатируя, что яркими представителями этого простого, примитивного направления являются герменевтики-традиционалисты, погруженные в персонализированную рефлексию бытия, смешивая познанную реальность с идеальными конструкциями, всплывающими в сознании в процессе свободного созерцания, собственных фантазий, ценность которых малоочевидна и, несомненно, лишена практического применения, и в этом контексте подобная мысль открывает ограниченные перспективы, в то время как ко второму