Хороните своих мертвецов. Луиза Пенни

читал книгу, рядом с ним на столике стоял стакан с красным вином, его ноги в тапочках покоились на подушечке.

      Комната показалась Бовуару одновременно знакомой и иной.

      Стены по-прежнему были бревенчатые, окна и очаг не изменились. По полу были разбросаны коврики, но уже не те изящные восточные коврики ручной работы, что были у Отшельника. Это были лоскутные коврики, тоже домашнего изготовления, только этот дом находился гораздо ближе.

      На стенах висело несколько картин, но не шедевры, собранные Отшельником и спрятанные здесь. Их место заняли скромные картины квебекских художников. Милые, но, вероятно, не столь впечатляющие.

      Стакан доктора Жильбера был похож на все прочие стаканы, а не на хрустальные, найденные здесь после убийства.

      Самые существенные изменения произошли там, где у Отшельника был канделябр из золота, серебра и тончайшего фарфора. На этом месте у доктора Жильбера висела лампа. Электрическая лампа. А на столике рядом с Жильбером Бовуар увидел телефон.

      Сюда, в лес, было проведено электричество для освещения лесного домика.

      Потом Бовуар вспомнил, зачем он совершил это путешествие.

      Чтобы еще раз увидеть место, где было совершено убийство. Он посмотрел на дверь и увидел перед ней еще один коврик – ровно на том месте, где было кровавое пятно. Возможно, оно до сих пор там оставалось.

      Смерть пришла в этот маленький лесной домик, но в чьем обличье? В обличье Оливье или кого-то другого. А что двигало убийцей? Как учил их старший инспектор Гамаш, убийство – это вовсе не пистолет, не нож и не удар по голове; убийство – это то, что управляет рукой убийцы.

      Что отобрало жизнь у Отшельника? Корысть, как утверждала прокуратура и Гамаш? Или что-то еще? Страх? Ярость? Месть? Ревность?

      Сокровища, обнаруженные здесь, были весьма примечательной, но вовсе не самой поразительной стороной дела. Этот лесной домик предъявил еще кое-что, вызывающее гораздо более сильное беспокойство.

      Слово, вплетенное в паутину. В углу домика, где темнота была самой густой.

      «Воо».

      Это же слово было вырезано – не очень четко – на окровавленной деревяшке. Она выпала из руки мертвеца и оказалась под кроватью, словно спряталась там. Коротенькое слово на дереве. «Воо».

      Но что оно означало?

      Вырезал ли это слово сам Отшельник?

      Это казалось маловероятным, поскольку он был выдающимся резчиком, а деревяшка с «Воо» была примитивной поделкой.

      Прокурор пришел к выводу, что Оливье вплел слово «Воо» в паутину и вырезал его на деревяшке как часть кампании по устрашению Отшельника, с целью удержать его в лесном домике. И Оливье в конечном счете признал, что именно это и было его целью: убедить старика, будто окружающий мир опасен для него. Будто он полон демонов и фурий. А также ужасных, ужасных существ.

      «Хаос наступает, старичок», – прошептал Отшельник Оливье в последний вечер своей жизни. Оливье хорошо делал свое дело. Отшельник был сильно и по-настоящему испуган.

      Но если Оливье признавал почти