Пасхальные рассказы. Группа авторов

ее, так она и не столько слимонит. От домашнего вора не убережешься. Вон и вон!..

      Как ни убеждал Павел Павлович свою жену, Евдокия Ивановна осталась непоколебимой. Они вынесла Паше паспорт, причитающееся ей жалованье и велела немедленно, собрав вещи, убираться из квартиры.

      – Сама буду все делать, а воровки в доме не потерплю, – шумела Цаплина.

      Зная резкий характер Евдокии Ивановны, муж перестал противоречить, и Паша, в слезах, уехала к своей родственнице.

IV

      Лиза была потрясена. Сославшись на головную боль, она не выходила из своей комнаты, показывая, что не принимает близко к сердцу домашней неприятности. На другой день к ней пришла Шура.

      – Как ты сегодня бледна, – заметила она, целуя хозяйку.

      – Немного голова болит, – притворно улыбаясь, заметила Лиза.

      – А уж как я тебе благодарна, – продолжала гостья. – Век не забуду. А что, дядя охотно дал тебе?

      – О, да!.. Он добрый…

      – Дай Бог ему здоровья. Не зная нас, он помог нам без горя встретить праздник. Ах, как хорошо тому, у кого в этот день будет светло на душе. И кто, сказав «Христос воскресе», почувствует, что никого не обидел и никого не заставил плакать.

      При этих словах у Лизы сжалось сердце. Она вспомнила, как рыдала Паша, для которой праздник становился мучительными буднями. Опороченная, выгнанная без всякой вины, что должна была переживать несчастная горничная? И всему этому причиной стала она, Лиза! Тут впервые молодая девушка поняла, как жизнь сложна и что часто благополучие одних приносит несчастие другим. И это сознание отравляло ей приближение Великого Праздника. Паша становилась для Лизы кошмаром, давившим ее.

      – Как быть? – шептала она, оставшись одна. – Мне так стыдно, и меня так мучит совесть, что я, кажется, задохнусь. И как это я не сообразила, что могут подумать на нее. Надо на что-нибудь решиться…

      Долго она ломала голову и, наконец, остановилась на мысли пойти к отцу и признаться, что дурно поступила, желая сделать доброе дело, и просить вернуть Пашу.

      Признание дочери поразило Павла Павловича. Ему, как сухому человеку, чужды были такие побуждения души. Он знал, что красть запрещается, и не признавал никаких оправданий.

      – Так ты вот какая? Добру же вас учат в гимназии!..

      – При чем тут гимназия? – огрызнулась девушка. – Я сделала доброе дело.

      – Кому? Чужим. А почему ж ты не подумала о своих? Бесстыдница! Что станется с твоей матерью, когда я передам ей о том, как ты поступила!

      Лиза с искаженным лицом взглянула на отца и, закрыв лицо руками, проговорила:

      – Вы никогда не понимали меня и не понимаете…

      Цаплин усмехнулся и небрежно ответил:

      – Что тут понимать-то? Худое хорошим не назовешь. Ты лучше не забывала бы своих отца и мать.

      При этих словах произошло нечто необычайное. Лиза вздрогнула и с ожесточением проговорила:

      – Отец?! Мать?! Разве они есть у меня!..

      – Что ты, что ты? Опомнись!..

      – Да, их нет у меня… Если вы одеваете, кормите меня и даете угол, то это делают и не только для дочери. Заглянули ли вы ко мне в душу и поинтересовались