Театр китового уса. Джоанна Куинн

и картонным театром кажется не более чем кукольным домиком, тогда как комната Моди под самой кровлей, с разбитым чайником у кровати, чтобы ловить капли с протекающего потолка, всего лишь каморкой.

      Дети привыкли к тому, что посетители обходят интерьеры дома медленно и уважительно – как подводные ныряльщики, и потому им кружит голову, когда Тарас заходит в места, куда гости никогда не заходят, без спросу распахивая двери.

      Ведущая в комнату мадемуазель Обер дверь в дальнем конце чердака заперта, а пространство за ней напряженно от тишины, как будто кто-то стоит без движения и внимательно слушает. Тарас шумно дергает за ручку, затем переходит к соседней двери поменьше, за которой кладовка с низким потолком, в которой хранятся ящики, чемоданы и модель индийского дворца из слоновой кости.

      Один из ящиков лежит на боку, выплеснув трости для ходьбы, ятаганы и копья. Картины и гобелены беспорядочно сложены у стен вместе с треснутыми стеклянными кейсами с чучелами тетеревов и перепелов, тогда как рамы с головами антилоп лежат на полу, бездумно пялясь вверх. Позади чучело слоненка на колесиках шатко прислонено к викторианской детской люльке, а в затянутом паутиной углу за люлькой башня из книг, украшенная яблочным огрызком, записной книжкой и чем-то похожим на нарисованную от руки карту, придавленную каменной бирюзовой фигуркой.

      – Что все это такое? – спрашивает Тарас.

      – Я не часто сюда заглядываю, – говорит Розалинда, поднося к лицу носовой платок. – Кажется, эти вещи собирал отец моего мужа, Роберт Сигрейв – великий путешественник.

      – Собирал? – говорит Тарас. – Будто они как багаж ждали, когда он заберет их домой. Полагаю, они никому не принадлежали, пока дедушка их не нашел.

      – Не уверена, что понимаю вас, – говорит Розалинда. – Многие из этих предметов – антиквариат. Они не просто валялись где-то.

      Тарас забирается в каморку, опрокидывая голову антилопы по пути к бирюзовой статуэтке за колыбелькой. Места, чтобы развернуться, ему не хватает, и с фигуркой в руках он выходит спиной вперед, как огромный автобус, дающий задний ход.

      – Это – это творение – египетская богиня, нуждающаяся в поклонении. Кто поклоняется ей здесь?

      – Это богиня? – говорит Кристабель.

      – Нам нужно ее вернуть? – говорит Дигби.

      – Она ценная? – спрашивает Розалинда. – Мы могли бы более ценные предметы переместить вниз.

      – Теперь, когда у нее есть цена, вы ее желаете, – говорит Тарас.

      – Я ничего не знаю о ее цене, – Розалинда смеется – сухой, натужный звук.

      – Если она вам так нравится, мистер Ковальски, почему бы не сделать предложение? – говорит Перри. – Вы же продаете свои картины.

      – Деньги – величайший разрушитель искусства, – говорит Тарас.

      – Разве? – говорит Розалинда. – Многие известные мне художники считают деньги большим подарком.

      – Подарок, что становится лишь тяжелее и тяжелее, – говорит Тарас, нежно стирая пыль с бирюзовой скульптуры – сидячей