Штормило! Море волнующих историй. Елена Чиркова

не могла остаться, – без тени сожаления соврала я. – Дела, дела…»

                                          * * *

      – Марина, зайди ко мне, – редактор газеты Филина курила в форточку, стоя на подъездной лестнице, когда я поднималась наверх, – дело есть.

      – Хорошо, зайду, – намеренно пустив в голос струю напыщенного энтузиазма, ответила я начальнице.

      Под руководством Филиной я проработала всего месяц. И мне нужно было упрочить своё место в журналистском коллективе, поэтому приходилось хорохориться, демонстрировать рабочую прыть… Хотя думать в эту минуту хотелось о другом.

      Я с тоской глянула в окно, которое полузаслонила редакторша.

      Там, сквозь гусиным пиром изящно писаную изморозь, разноцветными огнями мерцала городская ёлка.

                                          * * *

      – Марина, а езжай-ка ты в галерею. Там местные художники выставку сегодня открывают, – Филина, похожая на развязного очкастого юношу, теперь сидела за столом своего рабочего кабинета, как всегда, в расслабленной позе.

      Одним плечом она касалась спинки кожаного кресла, вторым висела в воздухе, явно преодолевая желание (это слишком угадывалось) закинуть ногу на ногу. Потёртые джинсы, к редакторскому счастью, не сковывали движений.

      Сковывали правила поведения, написанные для безупречно вышколенных девочек.

      – Сейчас нужно ехать? – уточнила я.

      – Нет, сейчас беги в поликлинику на медицинский осмотр. Он обязательный, ежегодный, в целях профилактики… А потом – в галерею.

      – Ага, – кивнула я и развернулась, готовая сорваться.

      – Чугункова!

      – А?

      – Фотографа не забудь! – Филина взглянула на ручные часы с крупным круглым циферблатом, покрывающим её запястье, и закинула-таки ногу на ногу. – Вовку в галерею возьми.

                                          * * *

      Я проснулся от навязчивого звука, не сразу поняв, где нахожусь.

      А ещё этот писк, жалобный, но настырный.

      Приподнявшись на локтях, щуря ещё не привыкшие к свету глаза, я пробовал осмотреться, чтобы вернуть себя в действительность.

      «А… квартира…», – сообразил-таки я, углядев на полу картонную коробку из-под макарон «Мутлу», в которой заночевала моя электронная книга.

      Я слегка успокоился… Но вопль!

      Он продолжал пытать моё сердце, и без того сбитое с толку внезапным пробуждением и скакавшее теперь вприпрыжку.

      Я вылез из кровати. Босиком прошлёпал к балконной двери.

      В её стеклянный проём частил дождь.

      Сквозь белёсую смуту воды застиранным зелёным пятном мне являлись полупризраки-полудеревья.

      Я открыл дверь.

                                         * * *

      Господи Иисусе!

      Выходцы из ада существуют!

      То был котёнок с разинутой в полувопле, в полушипении алой пастью.

      Он как будто осатанел, поняв, что дверь перед ним распахнулась, и ринулся напролом с намереньем зубами выгрызть из меня добычу: еду и тепло.

      Его