Лента Мёбиуса. Социальная драма. Ярослав Шумахер

музыку, и его речевой аппарат был развит непостижимо, он сам его и приучил и развил, однако с Паяльником вышла промашка, считал он, Цадик не мог забыть тот странный случай. Однако вот теперь, Паяльник, вроде как, и забыл все уже давно. Цадик вспоминал те времена, когда с барабанами и гармошками приходил в гараж к Паяльнику, Паяльник обычно ремонтировал, красил какие-то тачки старые, он разрисовывал тачки, накладывал трафареты и получал цветные оттиски на тачках, это мог быть дракон в пламени или какие-то другие замысловатые знаки, а потом перепродавал их. Или делал на заказ что-то. Цадик, когда приходил, то садился снаружи на стульчик или табурет и начинал практиковать свои шаманские штучки, он накладывал полифоническую барабанную дробь, и будто форматировал пространство звуком. Аберрация тонов была столь плотной, что эта подушка звука обволакивала окружающую обстановку; это было забавно и неподдельно, чувствовался ветер на листьях, облака будто становились ближе, время видоизменялось, Цадик давно химичил с инструментами, и ментальными опытами. Его друг гаражный музыкант Вован, также местный шаман, сразу признал авторитет Цадика, его безудержную проникновенность и энергетику. Однако Цадик не придавал уж такого сильного значения всему этому, будто это была просто запись с подкорки и все. Цадик не выстраивал эти партии, они рождались сами, спонтанно, и у них не было организованного начала или конца. Так и у Паяльника, когда он приходил к нему в гараж, все происходило без какой-то поставленной цели, рождался барабанный бой, от которого начинало вибрировать пространство, а потом Цадик брал в руки гармошку или флейту и начинал гонять ветер или нагонять тучи. Собственно поэтому Цадику было подчас трудно найти общий язык с музыкантами, заточенными на какую-то отдельную тему, хотя и многократно он вписывался и встраивался в эти композиции. Однако параллельно он играл еще и свои какие-то вещи, и покойный Гриша, нетленный бас, как-то отозвался о нем, что такое чувство пять флейт играет, а не одна. В этом был весь Цадик, он не понимал, как это происходит, он лишь воспроизводил моторикой рук то, что выражало сущность какого-то метафизического настроения. Таким образом, однажды он заговорил с электрическим кабелем, после чего Вован даже проблевался от неожиданности. Сначала Цадик играл свои партии на дудке, и Вован сказал, что нет единого полотна в музыке, какие-то фоновые оттенки, и не прослеживается мелодии. Тогда Цадик остановился, и все смолкло, он играл один, так вот раздавался шум кабеля, и Цадик задрал голову и стал хрипеть в такт кабелю. И в это время произошло сращение фоновое и звуки стали слипаться, Вовану к горлу подкатили рвотные массы, и он уже блевал на улице, возле гаража. Вован блевал и крякал, «только не бей», но Цадик и не думал, что касается своей глотки, Цадик в ней не сомневался никогда.

      И ни в тот раз, и ни в этот. У Паяльника все было дружественней, ну, во-первых, Паяльник не был музыкантом это раз, и во-вторых, Цадик сравнительно