Стёжки-дорожки. Алинда Ивлева

Что в гости едете. Ни один нормальный мужик с такой грымзой не ужился бы. И, словно ожидая, что после этих слов в него что – нибудь да полетит, он резко закрыл дверь в купе. Сам поспешил в направлении купе проводника. Через полчаса Анатолий вернулся с подносом, на котором позвякивали граненые стаканы в резных подстаканниках из черненого металла. В центре пластикового подноса на салфетке гордо возлегала без обертки шоколадина. Раздетая донага. Мужчина гордо поставил перед Альбиной чай. Она спрятала улыбку, поправив выпавшую густую смоляную, как у молодки, прядь за ухо и вдохнула аромат. Бергамота и лимонной цедры. Сглотнула слюну.

      – Я не хочу. И такой чай не пью. С запахами непонятно чего.

      – Вы, дамочка, не мудрите, я самый дорогой купил, значит, хороший. И пахнет – то, как, нос не воротите, проводница сказала – самый лучший, что у неё есть.

      – А, ну, если проводница сказала – тогда совсем другое дело. Вот сами и пейте свой лучший чай с муляжом шоколада.

      – А, камуфляж весь с шоколада снял. Вернуть? Это, она сказала, для особенных. Особый. Значит, шик самый. Альбина не удержалась, и громко засмеялась. Оголив зубы. Вот, стерлядь, и зубы – то у неё не свои. Волосы крашеные. Кожу, наверняка, натянула, как они щас все. Лишь бы не порвалась от смеха. ⠀

      Анатолий сел за откидной столик, придвинул обе чашки с грохотом к себе, рванул ворот рубашки, выставив напоказ тельняшку с красными полосками и седые волосы на груди. "Вот колхозник, кто ему всучил – то тельняшку с красными полосками, таких и не бывает, а он, явно, гордится ею. Альбина отвернулась и уставилась в окно. В проносящийся сумеречный лес. Бездвижная когорта осин с солдатской выправкой осталась позади. Белой лентой пронеслись берёзки. Будто ласточкины гнезда на скале, остались позади избушки на взгорье, и тут же открылись взгляду бескрайние холсты полей. В алых всполохах садящегося за ниткой горизонта солнца, трава казалась пурпурно – фиолетовой. Блеснула змеей речушка. И снова выстроились в строй осины, спрятав жизнь за окном поезда от чужих глаз. Альбина зажмурилась. Неужели тишина?

      Странно, десять лет прошло, а все слышу, днем и даже ночью во сне, его тихие слова: «Я всегда был эгоистом. Пообещай, что всегда будешь рядом». Не сдержала обещание. Не смогла. Поезд притормаживал, зашипели тормоза, только мерный стук колёс держал её состояние в тонусе. Только не эта тишина. Полустанок? Она отчаянно вглядывалась в седую ночь за окном. Вслушивалась в крики обходчиков, вцепившись в наволочку. Опять этот приступ, пульсирующий взрыв в голове, горячо внутри, будто в кровь пустили хлористый кальций. Дышать. Раз, два, три…выдох. Четыре…открой глаза, Альбина, открой глаза. Всё хорошо. Альбина…

      – Дамочка, вот попейте, все хорошо, видал я такие приступы, паническая атака, вы Альбину звали…плохие воспоминания? Понимаю, – по – отечески широкая ладонь соседа гладила её по спине. – Всё проходит и это пройдёт. Альбина, с ней что – то случилось? Я сразу понял, – он участливо разглядывал бледное бескровное лицо попутчицы, размахивая полотенцем. Она открыла глаза и уперлась взглядом в