Стёжки-дорожки. Алинда Ивлева

побежали? Бабулечка, – Мира чмокнула в щёку бабушку. Ребята надели обувь и побежали вслед.

      Проехав несколько остановок на автобусе, они очутились на промзоне. Полузаброшенные мрачные здания терлись щербатыми стенами друг о друга. Пустые глазницы бывших цехов фабрик настороженно пялились на случайных прохожих. Только в одном, на третьем этаже, кипела жизнь.  Мартик заметил, что подходящая локация для съемок антиутопии. Мира проскочила под шлагбаумом и провела по пустынным коридорам в помещение, где стрекотали машинки, сновали люди со стропами взад – вперед, кто – то резал синтетические ленты, кто – то обжигал края. Каждый отвечал за свою манипуляцию.

      – Всем привет. Я пришла. Стол свободен?

      – О, Мирочка, свободен, отстаем от плана, да ты и с помощниками!

       Ребята зашли в тесную комнатушку, всю площадь занимали деревянные распорки, на которых нарисована схема. Такая же непонятная схема висела на стене. Мальчики недоуменно уставились на Миру.

      – Мы шьем носилки, тактические называются. Абсолютно бесплатно и отправляем на фронт. Они спасают жизни. Понимаете? Легкие, а поднимают вес пятьсот килограмм. Представляете. Одни носилки я делаю сорок минут, вдвоем с опытным быстрее. Тут очень нужны люди. Я научу, хотите?

      – Хотим, показывай, – Мартик разинул рот, не узнав друга.

      Мира щебетала и с таким воодушевлением рассказывала, куда отправили носилки, о тех, кто их шьет. Втроем они собрали восемь носилок и отдали швеям.

      Мартику пришлось бежать домой. Волновалась мать. Артёма никто не ждал, он вызвался проводить Миру до дома, хотя с непривычки к физическому труду все болело. Они прыгнули в полупустой автобус, усевшись на задние места.

      – Можно я прочту стихотворение? Бабушке не могу, да никому не могу, не понимают. За что я его так люблю. А он за маму готов был жизнь отдать. И за меня. Хотя он не родной.

      – Не родной? – Артем выудил резинку из кармана джинсов и завязал из длинной цветной чёлки пучок.

      – А ты симпатичный, похож на папу. Он родной по крови тебе, а мне по духу, странная я, да?

      – Не больше, чем я.

      – Сквозь визжание взрывов

       И напалм канонады

       Долетит моё шепотом: я люблю тебя, папа.

      Даже в тьме непроглядной

      Смерти, страха и боли,

      Я молюсь о тебе, и я вовсе не ною.

      За тобой войско ангелов, впереди лишь победа,

      Береги себя, папа, и я жду тебя. Верь мне!

      В стылом храме намоленном,

      Вместе с чьей – то женою, мы попросим у Бога:

      Только был бы живой.

      Нет родней тебя, хоть и кровью не связаны.

      Может феей судьбы мы друг другу предсказаны.

      На секунду Артёму показалось, что даже движок автобуса затих. Повисла пауза, сердце его пропускало удары. Из начала салона послышались хлопки. Потом еще. Несколько пассажирок обернулись и дружно рукоплескали. Мира засмущалась. Артём еле выдавил:

      – Это очень мощно! Ты поэт. Хоть