Ветряки на зелёных холмах. Модест Казус

нажал на кнопку Print и с нескрываемым безразличием смотрел, как из щели принтера выползают распечатанные листы бумаги формата А4, украденные из офиса, где он в свободное время подрабатывал мальчиком на побегушках, чтобы свести концы с концами и не свалиться в долговую яму, как это произошло с Константином, его закадычным приятелем, который прогорел на спортивных ставках и теперь якшается неизвестно где и неизвестно с кем, лишённый жилья и средств к существованию, без того беспросветным, так теперь ещё и без тёплого угла, где можно было хотя бы высыпаться и приводить себя в порядок, накладывая грим, маскируясь под человека, под типичного обывателя, члена общества, стать частью социума, как бы заявляя своим видом – «эй, ребята, я такой же, как вы, смотрите-смотрите, мои ботинки начищены до блеска, а на манжетах ни пятнышка» – иначе люди поймут, что ты засланный казачок, витязь в овечьей шкуре, и когда они это поймут, беги со всех ног, куда глядят твои глаза, а ведь ты знаешь, куда глядят твои глаза, как бы ни блестели твои ботинки, как бы ни сверкали твои манжеты, каким бы изысканным способом не был бы повязан твой галстук, знаешь, но стараешься не вдаваться в подробности, дабы не омрачать рассудок сомнениями и самоедством, потому что нервные клетки, как известно, не восстанавливаются, хотя кое-кто утверждал, что это не так, и нервные клетки восстанавливаются, очень медленно, но восстанавливаются, впрочем, сейчас Борис Дмитриевич Третий думал о совсем другом.

      Борис взял распечатанные листы бумаги формата А4 и принялся читать строчку за строчкой, то и дело деловито хмурясь и цокая языком, что-то перечитывая по второму и третьему разу, что-то подчёркивая, что-то зачёркивая, что-то записывая на полях, что-то обводя, что-то помечая стрелками, и, судя по выражению лица, был категорически недоволен читаемым, кривился, словно съел что-то кислое, или горькое, или пересоленное, или приторное, или вовсе несъедобное, нечто убийственное для его вкусовых рецепторов, такое, от чего кишечник свернётся в петлю или морской узел, или примет вид ленты Мёбиуса или знака бесконечности, а глазные яблоки заболят, словно при взгляде на солнечное затмение, или жерло доменной печи, или ультрафиолетовую лампу в солярии, или искры от сварочного аппарата, а руки зачешутся, как если бы их опустить в чан с химическим реактивом, или в заросли крапивы, или в комариное гнездо, или в термитник, или облечь в синтетические перчатки, а в носу засвербит, словно кто-то пустил через вентиляцию слезоточивый газ.