Жуга. Осенний лис. Дмитрий Скирюк

то и дело у ворот мелькал Балаж. Реслав часто глядел ей вослед, вздыхал; Ганка смеялась, ловя его взгляды, подшучивала над неуклюжестью Реслава, над шевелюрой Жуги. Как вскоре узнали друзья, Довбуш был вдовцом, и дочка вела хозяйство – кормила кур и скотину, смотрела за домом, готовила еду. Реслав предложил было прогуляться в корчму – попить пивка, послушать поселян, но Жуга отказался, и он тоже не пошёл. Был Жуга молчалив и мрачен и лишь по вечерам долго лежал с открытыми глазами и грустно улыбался.

      Третий день выдался таким же погожим и ясным, как и прежние. С утра пораньше взялись за крышу, а к полудню в гости наведался сосед – долговязый усатый Янош-закорючка, местный сплетник.

      – Здорово, Довбуш! – с порога начал он. – Новости слыхал?

      – А что?

      – Пёс у Юраша сдох.

      – Ну, сдох и сдох, мне-то что? – беспечно бросил Довбуш и вдруг насторожился. – Погоди-ка, погоди… У какого Юраша? С околицы?

      – У него, у него, – закивал Янош, присел на лавочку, вынул трубку и закурил. – Совсем ещё молодой пёс был – двух лет не исполнилось.

      Заинтригованный, Жуга отложил недовязанную охапку соломы и прислушался. Янош покосился на него, понизил голос.

      – Отравили, может? – предположил Довбуш. – Злодий какой повадился?

      – Может, и отравили, – согласился Янош. – А может, и нет. А скажи-ка ты мне, друг Довбуш, работнички твои не озоруют? А то, гляди, мало ли что…

      – Бог с тобой! – Довбуш оглянулся на Жугу с Реславом. – Добрые хлопцы и работают споро… Не они это.

      – Как знаешь. А только сказывают, не травил пса никто. Слышал, как выл он последние ночи? Леший балуется, люди говорят, как есть лешак! Не они ли накликали?

      – Ты, эта… думай, что говоришь! – Довбуш перекрестился. – Тьфу на тебя. Не зря тебя, Янош, закорючкой прозвали. Как череда – уцепишься, не выдернешь. Ну, сдох пёс, эка невидаль! А ты сразу – леший…

      – Ну сам посуди – все повадки его! Собаки с цепей рвутся, молоко киснет у коров. Крынки на заборах кто-то бьёт, стреху дерёт, грядки топчет…

      Теперь уже и Реслав перестал работать. Заметив это, Янош засуетился, поспешил сменить тему и вскоре, сославшись на дела, ушёл.

      – Н-да, – заметил Реслав, – неладное творится. Что скажешь, Жуга?

      – Не знаю, – нахмурился тот, поскрёб босую пятку. – Что до собаки, так ведь и вправду выла. А только… Только не было Хозяина в деревне.

      – А ты почём знаешь?

      – Знаю – и всё, – отрезал он. – Не Хозяин то был.

      – А кто ж?

      Жуга промолчал, скрутил очередную связку, забросил на крышу.

      – Не к добру всё это, – пробормотал он. – Не к добру.

      Неожиданная мысль пришла Реславу в голову.

      – Жуга! – окликнул он. – Слышь, Жуга, а отчего тебе не сделать так, чтобы вязки наверх… ну, это… чтобы сами летали, а?

      – Тебе надо, ты и пробуй.

      – Да ты не обижайся! Я ж сурьёзно. Сложный наговор, боюсь, не рассчитаю.

      Теперь уже Жуга заинтересовался. Свернув новую связку, он положил её на землю и отошёл в сторонку.