Жуга. Осенний лис. Дмитрий Скирюк

понял он. Зачем спустился в долину паренёк с глазами старика?

      – С ней что-то случилось? – словно по наитию спросил он.

      Жуга вскинул голову: «Откуда знаешь?!» – и поник: «А, не всё ли равно…»

      В тот вечер Жуга встретился с Марой в последний раз. Они расстались перед тем, как стемнело. Больше её никто не видел, лишь слышали за околицей крик, да полуслепая бабка Ляниха божилась, что «вихорь девку унёс». Искали – не нашли.

      – А ты, стало быть, на поиски ушёл? – предположил Реслав.

      – Я? Не совсем, – замялся Жуга. – Тогда, в горах всё так же было: людей ведь долго поднимать не надо, кликни только – налетят. И крайнего найдут, и судилище учинят… На меня поклёп и навели. Вазах заступился было, а не пощадили и его. Много ли старику надо? Крепко били, в полную силу – со страху, всем миром навалились, с камнями, с дубьём.

      – А потом?

      – Потом? – с усилием переспросил Жуга. – В лесу я прятался. Сдох бы, наверное, с голоду, да повезло – родник был близко да лабаз я нашёл беличий: орехи там, грибы… Как раны подживать стали, я в деревню ночью пробрался. Дом стариковский растащили, унесли, кто что мог, только травы не тронули – я собрал да посох взял…

      У дверей внезапно послышались тихие шаги. Заскрипел засов, дверь приоткрылась, и голос позвал: «Жуга! Реслав! Вы здесь?» Реслав сердито засопел – будто они могли быть где-нибудь ещё!

      – Кого там принесло? – буркнул он.

      – Это я, Балаж… Где вы тут?

      Дверь открылась шире, в проёме показалась понурая фигура. Разглядев пленников, Балаж опустился наземь рядом с ними, обхватил голову руками и замер.

      – Чего пришёл? – спросил Реслав. – Или нашли Ганну?

      – Нет… – Балаж всхлипнул. Голос его дрожал. – Я Влашека домой услал, сказал – сам постерегу… Что мне делать теперь, а? Что?

      Реслав не знал, что сказать.

      – Что ж ты… – в сердцах бросил он. – Сам кашу заварил, а теперь к нам… Тьфу, пропасть.

      – Не я это! Янош, старый чёрт… Как в тумане всё. Ганна! Ганночка моя! – Он рванулся вперёд, схватил Реслава за плечи, затряс. – Помоги, Реслав! Жуга! Меня Довбуш послал к вам, говорит, не виноватые вы! Что с Ганной? Где она?!

      – Да не ори ты так! – поморщился Реслав.

      Неожиданно подал голос Жуга:

      – Селяне спят?

      – По домам все…

      – Проведи нас к Довбушу.

      Балаж кивнул, вынул нож и перерезал верёвки.

* * *

      В хате у Довбуша царил полумрак, лишь горела, потрескивая, свеча в глиняном подсвечнике да теплилась у икон лампада. Тёмные лики святых еле виднелись сквозь слой копоти. Тускло поблёскивал золочёный оклад.

      Довбуш осунулся и словно сразу постарел лет на десять. Усы его обвисли. Грузный, хмурый, небритый, он сидел за столом не шевелясь и лишь поднял взор, когда скрипнула дверь. На столе перед ним стояли большая глиняная бутыль и кружка.

      Реслав сел, растирая вспухшие багровые запястья. В драке ему основательно расквасили нос, его усы и борода запеклись коркой засохшей крови. Заприметив в углу висящий