Голоса возрожденных. Макс Маслов

с ним по душам было проблематично. Пе́стовы служки вострили свои уши даже там, где Би́лту их не наблюдал. Любое подозрение в том, что задумал зи́рданец, могло привести его к смерти через обвинения в предательстве. Ведь всякий подданный владыки знал, что искать тронный зал – значит призывать свою смерть. Никто и не призывал, никто, кроме Би́лту.

      «Если я схвачу прислужника зверя и выбью из его головы этот маршрут, – думал он, – то будет ли у меня время добраться до Пести́рия? Это обрушит на мою голову сотни стрел прямо со смотровых башен. Плохая идея».

      Служки Пе́ста обратили внимание на его любопытный взор, и один из них из народности кэру́нов, именуемый Фи́флом, громко вопросил:

      – Чем озадачен великий Би́лту? – посмотрел он пристально на него. – У вас есть послание вашему правителю?

      Встав с каменного пригорка, Фи́фл приблизился к зи́рданцу и продолжил:

      – Я бы не стал его сейчас злить расспросами о Сависти́н.

      – Я… – помотал головой Би́лту.

      – Не нужно скрывать свою тягу, никто не верит, что вы ее позабыли, – перебил слуга. – Она – может быть, но не вы.

      Зи́рданец вел себя неестественно, и это бросалось в глаза. Чего только стоило то, что он предложил кэру́ну прогуляться прямиком до пытальни, разжившись подозрениями окружающих сородичей. Впрочем, раб не отказался.

      – Почему же не стоит расспрашивать о Сависти́н? – спросил его Би́лту.

      – Ну вы же сын своего отца, вы должны быть мудрей, – посмел пристыдить его Фи́фл. – Пе́ст не получил своих рабов с Са́лкса и рвет и мечет, а как кричит на белокурую пленницу, как бьет ее… Вам такое не нужно знать.

      По телу зирда́нца пронеслась дрожь.

      «Пе́ст бьет ее», – представил он. И сердце налилось еще большей ненавистью.

      Наверняка Фи́фл издевался над ним, будто вскользь упомянув такое. Кузни остались позади, мелькнули родильные пещеры, из которых доносились стоны рожающих зи́рданок.

      – Я знаю, о чем вы помышляете, – продолжал Фи́фл. – Вы хотите найти Пе́стирий, не так ли?

      Би́лту посмотрел на него пронзительным взглядом, в котором зудела мысль расправиться с глупцом.

      – Не говори глупости, пес, – сказал он. – Любой заикнувшийся о Пе́стирии будет объявлен предателем и умрет на дне хищного Би́рста.

      – Это правда, – подметил Фи́фл. – На то мы и сидим часами, вслушиваясь повсюду в настроения Пе́стовых подданных.

      – Похоже, в ваших руках власти не меньше, чем у великого правителя, – добавил зи́рданец.

      Фи́фл широко улыбнулся, ответив собеседнику со свойственной кэру́нской речи мягкостью:

      – Вы в чем-то правы, но такие россказни с губ приближенных рабов могут быть смертельно опасны. Мы повинуемся зи́рду, мы его уши, и не более. Разве, обладая такой властью, я сидел бы на каменном пригорке, рисуя кузню Питрэлля? Нет. А значит, будем считать, что вам это кажется.

      – Я пригласил тебя пройтись с одной целью, – сказал